Чекисты

Неизвестно, чем бы все это кончилось. Николай Павлович был твердо убежден, что перед ним вовсе не Мисс, скорее всего отправил бы ее в тюрьму «впредь до выяснения личности», если бы не заглянул к нему Профессор.

— Батюшки светы, да никак госпожа Орлова! — удивленно воскликнул Профессор, заметив женщину в черном. — Вот уж не думал, что встретимся мы в Чека!

Бывают же в людских судьбах странные совпадения!

За много лет до этого хмурого ноябрьского утра в камере смертников ревельской военной тюрьмы происходило довольно занятное и довольно тягостное свидание. К Эдуарду Отто, опасному государственному преступнику, с минуты на минуту ожидавшему казни, пожаловала молодая элегантно одетая дама. Смущаясь и краснея, назвала себя Анастасией Петровной, супругой прокурора Орлова, который вел его процесс и настойчиво добивался смертной казни через повешение. Еще более смутившись, начала объяснять, что пришла просить осужденного примириться с всевышним и не отказаться от облегчающего душу святого причастия. Муж ее обещал помолиться за преступника, хотя по служебному своему положению обязан карать врагов престола и отечества. И она умоляет его о смирении, это ее христианский долг.

Тяжкий был разговор, утомительный и бесплодный, потому, наверно, и запомнился на долгие годы. Дама рыдала, становилась перед ним на колени, совала какую-то ладанку, а он, признаться, не мог дождаться, когда же наконец она уйдет. Как раз в ту ночь должен он был бежать и дорожил каждой минутой.

И вот — новая нежданная встреча. Изрядно потускнела и изменилась госпожа Орлова за эти годы, а глаза такие же, как тогда, и светится в них что-то фанатичное, жертвенное.

— Я не знаю вас, — сказала она, мельком посмотрев на Профессора.

— Помилуйте, Анастасия Петровна, как же не знаете! А ревельскую тюрьму забыли? Ведь это мою душу собирались вы спасти, я-то вас прекрасно помню…

— Вы? — отшатнулась она в страхе. — Вы живы, вы здесь, в этом храме сатаны? Господи, неужели и ты за большевиков?

— О позиции господа бога мы говорить не будем, — серьезно сказал Профессор. — Думаю, что должен он стоять за народ, если существует. А вы, Анастасия Петровна, против народа, заодно с его смертельными врагами… Иначе зачем бы понадобился вам этот дешевый фарс?

— О господи, спаси нас и помилуй!

— Но вы заблуждаетесь, Анастасия Петровна, думая, что уловками своими помешаете правосудию… Жестоко заблуждаетесь! Все равно мы разыщем Марью Ивановну… Вот вернется она в Петроград, и пригласим на беседу…

Склонив голову, Орлова долго молчала.

— Видно, вы правы, — сказала, тяжело вздохнув. — От судьбы никуда не денешься… Приедет Марья Ивановна завтра, так было у нас условлено… И зовут ее не Марьей Ивановной…

14

Звали ее Надеждой Владимировной.

Китаец заблуждался, считая ее неумной интриганкой, способной лишь на запугивание и шантаж. Ревновал, вероятно, не мог никак простить руководящей роли в заговоре.

Этим и объяснила она нелестные его отзывы о своей персоне. «Напыщенный, самодовольный болван», — презрительно фыркнула, когда зашел разговор об Илье Романовиче Кюрце. И других нисколько не щадила, наделяя уничтожающими характеристиками. Владимира Эльмаровича Люндеквиста назвала тупым солдафоном, Жоржетту Кюрц — безмозглой идиоткой, а Бориса Павлиновича Берга — игрушечным Наполеончиком из Ораниенбаума.

Надежда Владимировна была достаточно умна и сообразительна, чтобы сразу оценить обстановку. Раз уже добралась до нее ЧК, значит дело проиграно и запирательство становится бессмысленным.

Не стала упорствовать, не изображала из себя невинной жертвы, по ошибке угодившей на Гороховую. Едва ее арестовали на Николаевском вокзале и привезли в кабинет Николая Павловича, тотчас во всем призналась.

Да, Марья Ивановна — это ее конспиративная кличка. И шифрованное донесение Юденичу отправляла она, подписавшись условленным заранее псевдонимом Мисс. Кроме того, перехваченного чекистами, донесения были, разумеется, и другие. Скрлько всего, она не помнит.

К военным вопросам она касательства не имела, а формирование правительства было поручено ей, это правда. Завершить всю работу не удалось, но главные портфели были распределены.

И вообще, если нет возражений, она предпочла бы на все вопросы следствия отвечать в письменном виде. За письменным столом ей легче сосредоточиться.

Следствие не выясняло, была ли Надежда Владимировна Вольфсон знакома с эсеркой Фанни Каплан, стрелявшей отравленными пулями во Владимира Ильича Ленина. Возможно, и не знали они друг друга, длительное время подвизаясь в рядах одной партии, но схожего в биографиях этих бывших «революционерок», ставших оголтелыми врагами революции, было много.

Схожего и вместе с тем несхожего. Так или иначе Надежда Владимировна шла гораздо дальше Каплан. От террора не отказывалась, но считала его достаточно устаревшим оружием. Главную ставку делала на иные средства борьбы. Что террор с комариными его укусами! Ей нужно было организовать вооруженное выступление против большевиков, свалить их любой ценой, пойдя на сговор хоть с самим дьяволом — о меньшем она не хотела и думать.