Чекисты. Книга первая

“Синесвитенко!.. Петр Синесвитенко был среди тех, на площади…”

— Зовсим окосел! — услышал он как бы приглушенный расстоянием голос Феньки. — Шел бы на баз, а то после убирай за вами!

Едва ворочая языком, Алексей пробормотал, что оно, конечно… чего говорить… всякое бывает… встал и, пошатываясь, направился к двери.

Пасхальная голубица

В конце обширного Фенькиного баштана, где начиналась степь, находился сеновал с плетенными из лозы стенами и соломенным навесом. В низком закуте Алексей с головой зарылся в сено.

Вот, значит, какой обоз разгромили бандиты — простую рабочую артель, которая выменивала носильное барахлишко на продукты для голодающих семей! Вот кто принял мученическую смерть на площади во устрашение местных крестьян — Петр Синесвитенко!..

Не вчера Алексей стал чекистом, не впервой ему было попадать в сложные переделки, и он давно уже привык считать, что научился неплохо владеть собой и своими чувствами. Сейчас его уверенность была сильно поколеблена. Он чувствовал, что все в нем взбудоражено, перевернуто, потрясено…

Прошло немало времени, прежде чем он понял, что Синесвитенко уже не поможешь, а рисковать успехом операции он не мог, не имел права! Оставалось ждать, терпеливо ждать и делать свое дело.

Однако при мысли, что надо вернуться в хату и опять сесть за один стол с Нечипоренко и Цигальковым, ему стало тошно. Он всячески оттягивал этот момент, думал о Синесвитенко, об осиротевшем Пашке, о том, что, когда все кончится, мальчонку надо будет забрать в Херсон: пропадет один…

Недавнее возбуждение постепенно сменилось в нем расслабленной, тягучей усталостью. Сладко пахло сеном. В гнезде под застрехой пищали ласточки. Потом послышалось бряканье жестянок и негромкий понукающий возглас: “цобэ, цобэ”, — кто-то ехал мимо на волах. Алексей вяло подумал: “Ладно, успеется, на свежую голову лучше будет…” — и закрыл глаза.

…Проснувшись, он несколько минут лежал неподвижно, прислушиваясь к разбудившему его шороху.

Возле сеновала кто-то стоял, касаясь плечом стены, и лоза шуршала.

Вдруг человек проговорил:

— Наконец-то!

Это был Цигальков. Кто-то подходил к нему. И прежде, чем подошедший произнес первое слово, Алексей каким-то шестым чувством угадал Галину.

— Извините, что заставила ждать, — сказала она, слегка придыхая от быстрой ходьбы. — Пойдемте туда, нас увидят…

“Эге, — подумал Алексей, — вот тебе и “непорочная пасхальная голубица”!

Он слышал, как они обошли сеновал. Чуть приглушенные голоса их послышались со стороны степи.

— Оставьте, Афанасий Петрович! — с досадой произнесла Галина. — Стойте, где стоите, и не прикасайтесь ко мне! Времени очень мало, а я должна сказать вам нечто очень важное.

И Алексей подумал: “Дело-то совсем не так просто”.

Есаул, по-видимому, не внял требованию Галины, потому что она вдруг крикнула:

— Стойте там, вам говорят!.. — В голосе ее задрожали злые слезы. — Все на один манер! Страшные годы, растоптаны все святыни, несчастная наша родина в крови, в муках, а вы…

— О господи! — вздохнул Цигальков. — Опять этот высокий штиль! Неужели вы не понимаете, что я?.. Ну, ладно, ладно, не буду!.. Что вы хотели сказать?

— Во-первых, Шаворский был очень обрадован тем, что мы с вами нашли общий язык. Во-вторых, он велел передать, что здесь, в районе Днестра, он теперь делает ставку совсем не на Нечипоренко.

— Вот как! На кого же? Неужели на Гуляй-Беду?

— На вас!

Цигальков издал губами звук, похожий на звук откупориваемой бутылки.

— Вы уверены?

— Я передаю его слова.

— Так, так. А с чего бы это?

Неужели не ясно? Нечипоренко — обыкновенный украинский самостийник, а вы казачий офицер, и трудно предположить, что вас тоже волнует идея самостийности Украины.

— Я действительна за неделимую Россию.

— Ну, вот! А Шаворский хочет, чтобы во главе украинского националистического движения стояли кадровые русские офицеры.

— По-нят-но… — протянул Цигальков. — Что же я должен делать?

— Прежде всего снабдить нас информацией. Нечипоренко скрытничает, обещает рассказать все Шаворскому при встрече. Но где гарантия, что он не передумает?

— Верно… А как Шаворский думает заменить его мною?

Ответ Галины Алексей едва расслышал:

— Нечипоренко собирается в Одессу. Возможно, его вызывают как раз для этой цели…

На мгновение Алексей растерялся. Насколько он знал, Шаворский вовсе не собирался “убирать” атамана. Но, видимо, он знал не все. Галина говорила правду: заставить самостийников плясать под свою дудку было заветной мечтой Шаворского. Слова этой девицы проливали свет на истинные планы одесского заговорщика. Старый интриган действовал сразу в двух направлениях: Алексею он велел договориться с Нечипоренко о встрече, а Галине тем временем поручил вести подкоп под атамана, чтобы в подходящий момент прибрать к рукам его банду. Ну, лиса-а!..

“А девица-то хороша! “Непримирима до фанатичности”, — так, вроде, сказал о ней Шаворский? Когда говорила о “растоптанных святынях”, так даже со страстью…”

— Что вы хотите знать? — спросил Цигальков.

— Вы, кажется, куда-то собираетесь?

— Да, за Днестр, в Бендеры — в Румынию.

— Зачем?

Цигальков поколебался минуту.