Чекисты рассказывают... Книга 3

После работы, когда вернулись в лагерь, Сологубов на нарах сел зашивать свою много раз латанную гимнастерку и открыл коробок. Там было с десяток спичек, а под ними — сложенный вчетверо листок бумаги. Сологубов развернул его, прикрыв лежавшей на коленях гимнастеркой, пробежал глазами. И сразу почувствовал, как зачастило от тревожной радости сердце. Когда справился с волнением, прочитал бумагу еще раз. Это была сводка Советского Информбюро о разгроме гитлеровских войск на Курской дуге. Ее содержание запомнилось Сологубову на всю жизнь: наша армия перешла в контрнаступление! В ходе боев уничтожено тридцать вражеских дивизий! Сбито три с половиной тысячи немецких самолетов! Над Москвой прогремел салют в честь освободителей Орла и Белгорода. Первый салют славы...

Сологубов разгладил сводку в ладонях и внимательно осмотрел с обеих сторон. Она была отпечатана типографским способом на газетной бумаге. Кто же мог это сделать в условиях оккупации?! Подпольный комитет партии? Или партизаны? Каким образом листовка попала сюда, за колючую проволоку?.. Видимо, здесь кто-то специально занимается этим среди пленных, какая-то подпольная организация...

Сологубов не ошибся. В лагере была такая организация. И вскоре по рекомендации Лесникова он вошел в нее.

Одна из основных задач организации состояла в устройстве побегов из лагеря. Сологубову довелось участвовать в подготовке трех побегов, в том числе одного массового, при содействии местных партизан. С этой последней группой должен был бежать и Сологубов. Но за неделю до назначенного дня он вторично угодил в лазарет, подцепив жесточайшую дизентерию, и пролежал там более месяца.

Вскоре после выздоровления Сологубова весь их лагерь из Белоруссии перебазировали на территорию Германии, в Баварию. Но деятельность подпольщиков продолжалась и на новом месте. И, пожалуй, даже с еще большей интенсивностью. Кроме устройства побегов, они занимались организацией саботажа и диверсий на немецких промышленных предприятиях, где использовался труд военнопленных, давали отпор всяческим провокаторам, проводившим вербовку в так называемую «Русскую освободительную армию» и другие подобные формирования, добывали правдивую информацию о положении на фронтах, используя ее как средство контрпропаганды.

Сологубову, в частности, пришлось заниматься подготовкой крушения воинского состава на местном железнодорожном узле, где он работал с группой пленных своего блока. Диверсия блестяще удалась, и бюро подпольной организации спустя некоторое время решило поручить ему еще более ответственное задание.

Однажды перед вечерней проверкой в курилке к Сологубову подошел Федор Лесников и сказал:

— Ботинки твои починил, можешь завтра забрать.

Никаких ботинок в починку Сологубов не сдавал, видимо, Лесникову, который возглавлял их подпольную «пятерку», потребовалось срочно с ним переговорить.

На другой день, когда большинство пленных было на работе, дежуривший по бараку Сологубов зашел к приятелю в каморку на чердаке, где тот с некоторых пор сапожничал.

— Разувайся! — предложил ему Лесников.

И потом, нацепив ботинок Петра на железную лапу, зажатую в коленях, как бы между прочим поинтересовался:

— Ты на фронт ушел с последнего курса института?

— Да.

— Доброволец?

— Да. А что такое?

— Вопросы, Петя, пока задаю я, — улыбнулся Лесников.

— Ну, валяй, великий конспиратор, — в тон ему заметил Сологубов.

— Когда учился в инязе, основным у тебя был немецкий или английский язык?

— Немецкий.

— Сколько лет занимался в аэроклубе?

— Два года.

— Кто живет в Союзе из твоих родственников?

— Мать, сестра.

— Когда погиб отец? Где?

— В сорок первом, под Москвой.

— Все правильно! — опять улыбнулся Лесников. Но было похоже, что ему совсем не весело и улыбается он — добрая душа, — чтобы взбодрить друга и, быть может, самого себя.

— А что правильно? — спросил Петр.

— Выходит, я ничего не напутал, когда Бородач расспрашивал о тебе.

— Сам Бородач?! Зачем это ему?

— Бюро хочет поручить тебе одно задание.

— Ну что ж, выкладывай.

— Это, Петя, особое задание...

Лесников встал из-за верстака, длинный, худющий, прихрамывая, подошел к низкой двери, приоткрыл ее и, убедившись, что на чердаке никого нет, вернулся на свое место.

— Ты помнишь, в лагерь недавно приезжал вербовщик из НТС? Ну, белоэмигрант один, лоб у него с залысинами и взгляд кислый такой, будто с похмелья.

— Поремский?

— Да-да. Так вот, в воскресенье этот Поремский и кто-то еще с ним снова должны приехать. Опять будут агитировать нашего брата в эту народно-трудовую партию.

— И что же?

— Ты должен записаться туда.

— В НТС? — удивленно переспросил Сологубов.

— Да.

— Это как же понимать? То мы срывали вербовки во все антисоветские организации, а теперь?

— Срывали и будем срывать. Тут иное. Бюро располагает сведениями, что в ближайшее время в лагере начнут отбор желающих в школу немецкой военной разведки.

— Так. Но при чем здесь я?

— Бородач предложил в эту школу направить тебя. Как бывшего офицера разведотдела. И вообще наиболее подходящего по всем статьям.

— Допустим. Но что я забыл в НТС?