Чекисты рассказывают. Книга 4-я

Он тщательно осмотрел секретер, и не напрасно: одна из инкрустированных перламутром накладных плашек на правой стенке оказалась подвижной. Она поворачивалась на оси на сто восемьдесят градусов, не нарушая орнамента. Повернув ее на девяносто, Гай увидел контакты: металлическая кнопка на изнанке плашки и такая же в пазу на стенке. Значит, Маргарита не за всем уследила, когда полковник показывал ей свой фокус…

Откинув крышку, он перевел стоявшие на ноле стрелки трех циферблатов… 377… Потянул за ручку. Сейф не открывался.

Как всегда в трудные минуты, жилка на правом виске запульсировала.

Проконсул, оказывается, не такой уж рохля. Все-таки сменил шифр. Стало быть, и отвернуться он ей велел не просто так…

Но Маргарита совершенно отчетливо зафиксировала, что, отвернувшись от сейфа, она стояла не более пяти секунд. За это время изменить весь шифр целиком пьяному человеку трудно. Одну цифру — пожалуй, а три…

Гай начал быстро менять положение стрелки на верхнем Циферблате, ставя ее поочередно на единицу, двойку, четверку… Дверца не поддавалась.

Значит, не этот циферблат.

Установив стрелку опять на тройке, он начал пробовать средний. И на восьмерке сейф открылся.

Итак — 387… Жилка на виске утихомирилась.

Гай взял портфель.

Снять, не повредив, печати с пакета плотной серой бумаги было делом двух минут — Гай использовал для этого нехитрые приспособления, лежавшие в черной сумке.

В пакете лежала пачка машинописных страниц обычного формата. Бегло просмотрев их, он отобрал содержавшие закодированный текст — они были сплошь усеяны цифрами — и сфотографировал в первую очередь. За ними — остальные.

Подумав, сфотографировал и конверт. Затем сделал снимки с лежавших в сейфе паспорта проконсула, его офицерского билета и командировочного листа, выданного в личной канцелярии Муссолини.

После этого собрал пачку в прежнем порядке, аккуратно налепил печати, положил портфель в сейф и запер его, поставив все три стрелки на ноль.

Когда фотоаппарат и штатив были уложены в сумку, он погасил люстру, снял перчатки и посмотрел на часы. Они показывали двадцать две минуты одиннадцатого. Кажется, быстрее работать было невозможно…

Маргарита, бледнее обычного, с закушенной губой, вздрогнула, обернувшись на тихий скрип двери, когда он вошел в столовую.

— Уже? — шепотом спросила она.

Он громко засмеялся.

— Да, синьора! Заказывайте у нас почаще — не прогадаете. — И добавил вполголоса: — Проводи меня.

Краски вернулись на лицо Маргариты. Она проводила его до кухонной двери. Но эти предосторожности были излишни: супруги Феррито вряд ли могли что-нибудь увидеть и услышать. Из кухни доносился дробный стук ножей и мощное гудение плиты. Тяга в печной системе особняка, несмотря на его ветхость, была великолепная.

…Обед удался на славу. Если он мог бы быть немного и повеселее, то кулинарная часть оказалась выше всяких похвал. Маргарите особенно понравилось фирменное блюдо супругов Феррито — стуффати ди манцо алля пьемонтезе, в просторечии — баранина с тушенным в вине черносливом и острым сыром, к которой подавалось холодное асти.

Не известно, повысилась ли кредитоспособность проконсула Мональди у директора банка, но у Иоганна она явно упала. И сам Мональди узнал об этом очень скоро.

В понедельник он отбыл на Дюссельдорф и дальше на Берлин, заручившись у Маргариты обещанием не забывать и ждать. А ровно через неделю вернулся, чтобы прогостить в Базеле пять дней, которые собирался употребить для окончательного покорения и завоевания сердца графини и совместной поездки в Рим для знакомства с его родителями. Для этого требовались деньги, а кошелек проконсула был пуст.

Он обратился к Иоганну, и между ними произошел неприятный разговор. Иоганн напомнил, что проконсул уже задолжал ему лично без малого четыре тысячи франков, не считая поручительства перед банком, под которое проконсул получил на ремонт особняка и прогулял пять тысяч. Каким образом и из каких доходов он надеется погасить задолженность? Вспыливший Мональди в ответ понес какую-то чепуху насчет того, что солдата обогащает война, что скоро он будет богат, как Ротшильд, и купит отель Иоганна со всеми потрохами, а Ротшильд станет беднее церковной мыши.

Если бы Иоганн жил не в нейтральной Швейцарии, запальчивые речи проконсула могли бы повергнуть его в уныние. Но Иоганн был швейцарцем, и заклинания Гаэтано Мональди не произвели на него никакого впечатления. Денег он не дал.

Первым побуждением Мональди ввиду этого отказа была ревизия принадлежащего ему особняка на предмет определения вещей, годных для продажи или заклада. Таковых не оказалось, за исключением спального гарнитура, купленного в кредит три месяца назад. Но, во-первых, без него обойтись было совершенно невозможно, особенно в предвидении женитьбы, а во-вторых, какой дурак захочет покупать бывшие в употреблении вещи, когда мебельные магазины предлагают богатейший выбор?

От Маргариты не укрылось удрученное состояние его духа, когда он после разговора с Иоганном и лихорадочного обыска в особняке пришел к ней в номер. Она спросила, чем он озабочен.