Чекисты рассказывают. Книга 6-я

С 1 июля перерывов в бомбежках почти не было. Никто из воронежцев тогда не знал, что еще 28 марта в ставке Гитлера состоялось совещание, посвященное подготовке к летнему наступлению на всех фронтах, и фюрер объявил:

«Начало операции — под Воронежем...»

А 5 апреля Гитлер подписал директиву № 41, в которой говорилось:

«...Началом должно послужить охватывающее наступление или прорыв... в направлении на Воронеж. Цель этого прорыва — захват города Воронежа».

Удар на Воронеж получил название операции «Блау» (с 30 июня — операция «Брауншвейг»).

28 июня немецко-фашистские войска прорвали фронт в Курской области и покатились на Воронеж. Где они находятся — никто не знал. 4 июля в разведку к Дону была направлена группа чекистов во главе с капитаном госбезопасности Алексеем Чепцовым. Примерно в одиннадцати километрах от Воронежа, в редком Шиловском лесу группа наткнулась на гитлеровцев, уже переправившихся через Дон, и потеряла двух человек. Последними отходили Анатолий Павлюкевич и автор этих строк. Увидели красноармейцев, обрадовались, а они, молодые, еще не обстрелянные, приняли нас за гитлеровских шпионов, поставили к дереву и уже навели автоматы... В последнюю минуту появился их командир, приказал отвести нас к особистам. Те разобрались...

С утра 5 июля все чекисты Воронежского управления оповещали жителей, не успевших выйти из города и укрывавшихся в бомбоубежищах и подвалах, что надо немедленно уходить, потому что гитлеровцы уже прорвались к городу. Но многие не рискнули уйти под все продолжающейся бомбежкой...

Бойцы истребительного батальона получили приказ выходить из города в одиночном порядке и собираться в селе Анна. С разрешения Башты Костя побежал домой, беспокоясь о матери. Бежать под бомбежкой пришлось почти через весь город. Успокаивал себя, что под полом их одноэтажного кирпичного домика есть глубокий погреб, добротно вырытый отцом. А если прямое попадание?

К счастью, фашистские летчики пока не добрались до Троицкого района, и Рабочий проспект, немощеная, заросшая травой улица, почти не пострадал.

Выходили из города вместе с друзьями, Сухоедовыми. На тележку положили наскоро собранные вещи. Кое-что Костя успел спрятать в погребе.

Костя и Борис Сухоедов с трудом вытолкнули тележку в гору, к Транспортной улице. За ними с узлами шли Мария Федоровна и родители Бориса. Костя чувствовал себя виноватым перед матерью: осенью прошлого года они эвакуировались в Актюбинск, оттуда он пытался удрать на фронт. Мария Федоровна поймала его на станции и дала слово вернуться. И вот вернулись!

Шли в сплошном потоке людей, спешивших воспользоваться кратковременным перерывом в бомбежке и выйти из пылавшего города на левый берег, на Придачу, и дальше — на восток. Прошли Брикманской сад на Транспортной улице, вышли к мосту через железную дорогу Курск — Воронеж — Москва. Идти надо было проспектом Революции до Петровского сквера, от него по улице Степана Разина, круто спускавшейся к реке Воронеж, к Чернавскому мосту. А впереди, над проспектом Революции, опять повисли тучей фашистские самолеты. Успеть бы!

Чернавский мост тогда соединялся с левым берегом, с Придачей, дамбой длиной более километра. По краям дамбы росли древние дубы — дамбу построили еще в XVIII веке. Вот тут-то и налетели фашистские истребители. Конечно, летчики отлично видели, что на дамбе женщины, дети, старики. На бреющем полете летали они вдоль дамбы и расстреливали людей из пулеметов, пока не кончились патроны. Уцелели немногие. Среди них Феоктистовы и Сухоедовы. Уже без тележки, побросав все, что надеялись спасти, еле живые, прошли Придачу и заночевали в поле. Потом через Новую Усмань добрались до села Рождественская Хава. Все ближайшие к Воронежу села были до отказа забиты беженцами.

Еще дорогой Костя упрашивал Бориса Сухоедова:

— Давай вернемся в Воронеж драться с фашистами. Ну, Боря...

Борис и сам рвался на фронт, но все же сдерживал Костю.

— Вот отведем родителей в безопасное место, тогда...

А где это безопасное место, никто не знал.

Переночевали в Рождественской Хаве, а утром Костя исчез. На столе Мария Федоровна, уходившая поискать что-нибудь поесть, нашла записку. Сын написал, что ушел на фронт. Через день на фронт ушел и Борис Сухоедов.

Так случилось, что Костя, еще не выйдя из села, увидел пропылившийся грузовик, в кузове которого сидели несколько человек в чекистской форме. Среди них капитан государственной безопасности Юров. Костя с радостью кинулся к нему. Юров тоже узнал паренька.

— Теперь-то не откажете? — спросил его Костя и, не дожидаясь ответа, подтянулся и перемахнул в кузов.

— Ловко! — одобрительно заметил один из чекистов. — И далеко тебе ехать, паренек?

— В Воронеж. К вам, в управление.

— В Воронеже уже фашисты, дружок.

Костя приходил к нам проситься в разведчики, — пояснил Юров.