Чекисты рассказывают... Книга 6

— Правильно. Чего ему сюда ехать? Ему там фашистская шушера хорошо платит. А тут какой заработок?

— Конечно... Силой надо!

— Попробуй только, так он такой вой поднимет, что все фрицы окрест сбегутся...

Комиссар ободряюще улыбнулся:

— Крепитесь, ребята. Потерпите... Сегодня должен приехать... Обязательно приедет. Не может не приехать!

И опять он прислушивался к стонам, бредовому бормотанию, ободрял улыбкой, словом. Следом за комиссаром, как тень, шагал семидесятилетний фельдшер Семен Лукич. Он мог только делать перевязки. Оперировать он не умел да и не имел для этого хирургических инструментов.

Комиссар посмотрел на старика ласково, улыбнулся:

— Ну как дела, медицина? Тяжело! Вижу.

— Ох, сынок... Тяжельше не было.

Пара сытых лошадей быстро вынесла фурманку за город. Она резво покатила по булыжному шоссе, бодро грохоча крепко окованными колесами.

Редкие ватные облака плыли над синей полосой недалекого леса, медленно меняя очертания. В голубом поднебесье кружили коршуны, высматривая добычу. Проворные пичужки вылетали почти из-под самых копыт и с тревожным писком исчезали в высокой траве. «Ах, какая благодать вокруг!» — думал Мужичков, вдыхая напоенный ароматами разнотравья воздух. Он сидел на сене, свесив ноги. Одной рукой держался за борт, другой — прижимал кожаный саквояж с хирургическими инструментами. «Разбойник, а не девка!» — подумал он, глядя, как чернявая умело управляет горячей упряжкой.

Фурманка влетела на взгорок. Внизу раскинулось большое село с колокольней. Звуки одиночных ударов колокола монотонно растекались по округе. Особенно долго тянулся последний звук, медленно затихая вдали. Отбивали время. Ближе синела извилистая лента речушки. Мужичков почувствовал, что засыпает.

Когда до села оставалось не больше километра, из-за крайних изб выехал мотоцикл с двумя солдатами, за ними пылила легковая автомашина.

— Маша, смотри, — вскрикнула белокурая.

Мужичков вздрогнул и очнулся.

Чернявая вскочила на ноги, лихо гикнула. И, звонко стрельнув кнутом, круто свернула с шоссе на луг. Фурманка сильно накренилась над кюветом, чуть не выбросив Николая Михеевича. Снова хлопнул кнут, и лошади понесли.

— Девушки! Это свои! Куда вы?! — испуганно кричал Мужичков, судорожно хватаясь за борт фурманки.

Но девушки не отвечали; одна нахлестывала коней, а другая пристально наблюдала за гитлеровцами.

— Остановитесь, немедленно! — закричал Мужичков, пытаясь встать на ноги. — Остановитесь!..

— А ну сидеть! — прикрикнула беляночка, которая казалась еще час назад такой робкой, и на него уставилось черное дуло пистолета. С мотоцикла длинно затрещали автоматные очереди. Пули свистнули где-то совсем рядом.

— Маша, гони-и!

— Эге-ге-е-ей! Пошли-и-и! — кричала чернявая, звонко хлопая кнутом. — Аннушка! Пугни-ка их!

Блондинка выхватила из-под сена ППШ, положила его на борт фурманки, нажала спуск. После первой же очереди немцы юркнули в кювет.

Лошади стлались над майской травой, сбивая и топча яркие цветы. Быстро приближался лес. Фурманка нырнула в просеку, как в тоннель. Чернявая присела, опасаясь ветвей, летевших навстречу подводе, и продолжала гикать на лошадей. С опушки, уже за их спиной, коротко ударил ручной пулемет. Шум мотоцикла смолк. Белокурая вскинула пистолет и дважды выстрелила в воздух. В ответ недалеко хлопнул выстрел, потом второй.

Чернявая натянула вожжи. Кони перешли на рысь, потом пошли шагом, тяжело водя боками и роняя хлопья пены. Из чащи показались всадники: кто — в шинели, кто — в ватнике, кто — в гимнастерке.

— Не растряси гостя. Нам он целый нужен, — шутливо и вместе с тем твердо сказал широкоплечий бородач.

Врач вздрогнул. Он узнал этот голос, этот широкоплечий остроглазый приходил к нему ночью. А тот направил к подводе грудастого гнедого жеребца, нервно жующего удила, и, блестя глазами, крикнул:

— Здравствуйте, доктор! С благополучным прибытием! Я знал, что мы еще встретимся! Правда, ждать пришлось долго...

— Лучше поздно, чем никогда! — перебил черноусый партизан, ехавший рядом.

Мужичков прикусил губу и опустил голову: объегорили, дурачину, горестно подумал он, а ведь мог бы сообразить...

Доктор вошел в просторную штабную землянку, низко пригибаясь в двери. В землянке было человек десять, все они молча смотрели на него. А Мужичков стоял, опустив голову. Наконец человек на костылях сказал:

— Входите, доктор! Мы давно ждем вас!

Врач услышал в его голосе иронию.

— Послушайте, по какому праву со мной так обращаются? — спросил он с обидой.

В землянке зашумели, заговорили. Послышались не совсем лестные слова.

— Тихо! Тихо, товарищи! — сказал человек на костылях. — Время не ждет. Идемте в госпитальную землянку, доктор. Покажу вам фронт работ. Сразу предупреждаю — быстро мы вас не отпустим.

После осмотра раненых доктор подробно изложил комиссару свои соображения о состоянии раненых. Он почти избавился от страха, который охватил его вначале, но решил поскорее улизнуть отсюда.