Чел

– Да. Трафик дешевле. Бывало и побольше суток, пока головастом был.

– Кем?

– Ну, тем, кто за компом сутками. Не ест, не пьет. Если только в туалет выбегает. Да и это через раз.

– И долго вы на этом уровне задержались?

– Год.

– Как вышли?

– Просто встал и ушел. Щелкнуло что-то.

– И куда пошли?

Глеб впервые за все время улыбается.

– Чего вы лыбитесь?

– Так… В театр…

– В театр? Чего вдруг?

– Я же говорю, щелкнуло.

– Ну, ну и что?

Глеб мнется, пряча глаза.

– Ну, что вы как красна девица? Договаривайте уж, раз начали.

– Заказал билет онлайн. Пришел. Сел. Думал, будет что-нибудь интересное. А там – балет…

Линер смеется, прикрывая лицо рукой. Вспоминает, как мама водила отца в Большой. Мидовская переводчица и оперная фанатка совершенно не замечала, что офицер безопасности сходил с ума от тоски уже на увертюре. Глеб смущается, но, уловив доброжелательный настрой, продолжает:

– Два часа. Ни слова. Этот, с палкой в яме, махал так, что, я думал, у него сейчас руки оторвутся. Взмок бедный, как будто десятку бежал. А на сцене… Два часа шарканья. О чем? Зачем?

– Так программка же есть. Почитали бы.

– Читал. Толку?

– Ну, не знаю… Ушли бы в антракте. Чего мучиться?

– Да я же говорю – все ждал: может, разговор какой начнется. Театр все-таки.

Линер представляет себе вдруг заговоривших на сцене балерин и смеется, прикрываясь уже обеими руками. Смех обрывает телефон. Шеф.

– Где ты сейчас?

Она всматривается сквозь дребезжащие крылья и усики.

– Подъезжаем. Съезд с кольца…

– Хорошо. Имей в виду, на объекте будешь старшей. С текущими вопросами пойдут к тебе. Ситуация там к массовым беспорядкам движется. И непонятно – с чего бы это. Народ собирается вокруг больницы и в окрестностях. И в самой 91-й черт знает что творится. Инфа какая есть – не инфа, а чушь какая-то. Даже говорить не хочу.

– Может, родственники?

Высказывать обоснованные предположения допускается. И даже приветствуется. Абсолютное и всегдашнее молчание – признак бревна. А это еще хуже, чем переспрашивать.

– Там сотен восемь уже, по самым скромным подсчетам. А пострадавших всего три десятка. Многовато для родственников. Короче, выясняй, с чего этот сыр-бор, и докладывай. Этот «воскресший» едва ли что-то дельное скажет. Как обычно: стоял, взрыв, не помню. А толпа сейчас ни в каком виде не нужна. Повторный взрыв сообразить в такой ситуации легко. Много выдумывать не надо. Организаторов теракта, возможно, не двое и не трое было в городе. А на месте сейчас пепсы и охрана больнички.

Наших раз, два и обчелся. «Маркеры»7 в толпе и те, кто в морге. «Тяжелые»8 наши – сама знаешь где. Да и не их это профиль. Я с Опалевым уже связался. Но пока он переведет своих с Центральной, надо выяснить, что происходит. Так что смещай акценты. Быстро допроси – и к обозначенной проблеме. Всё. Работай.

«„Смещай акценты“ – не успела еще и расставить», – сокрушается про себя Линер.

Как ни беги – шеф всегда на шаг впереди. Ученик отца. Любовь курсантки. И теперь при личной встрече в коленках все та же девичья слабость. Петя – муж – похож на него. И внешне. И одногодки. Почти. На год с копейками младше. И военный. И генерал. Только РВСН9. Нехитрый выбор. Лично они не знакомы. И хорошо. Достаточно всепонимающих усмешек отца.

– Какой вход? —

интересуется водитель.

– А где реанимация?

– Ну, можно с приемного. А можно со двора.

– Со двора.

На месте почти. А эта с пятнами все на стекле. Надо как-то переключиться. Сосредоточиться. Иначе не будет работы. Людей и правда что-то многовато. Навскидку около тысячи. Это уже не родственники.

Тогда кто?

По периметру больницы развернутые ТВ-станции. Вот и сбитневская группа. Все верно. Прямое включение через десять минут. Истину – в массы. Желательно, прямо с места ее временного обитания. На въезде кучка пепсов. Досмотра ноль. Чуть внутрь глянуть – и все, шлагбаум в вертикаль. Въезжают во двор.

«Что за свет вокруг?»

Бабочка не улетает, но словно растворяется в нем. Водитель давит на педаль. Въезжают на территорию.

– Ух, ты!

Чуть не бросает руль.

– Что? Остановите здесь.

– Здесь? Может, к корпусу? Чего здесь такое? А?

– Нет, здесь.

Глеб мечется по салону, вглядываясь в окна.

– Хватит вам метаться. Выходим.

Линер осторожно спускается с подножки.

«Почему так жарко?»

Напряженно смотрит под ноги. Делает три шага. Плитка. Чистая тротуарная плитка.

«Что это между плитками? Трава?»

Линер поднимает глаза и долго – вдруг перехватывает дыхание – осматривается. Потом крутится на месте.

Круг за кругом. Круг за кругом. Круг за кругом…