Челюскинская эпопея

По рассказу опытного и наблюдательного моряка читателю уже понятна картина происходящего, тем более что в деталях ниже она будет дополнена свидетельствами других участников событий. Отметим, что штурман покинул свой пост лишь по команде, запечатлев в памяти поведение людей при агонии судна: «Сходня свернулась. Потеряв равновесие, я сел на лёд. Быстро вскочив, увидел лежащего близко у борта капитана и навалившееся на него бревно. А Могилевич, только что стоявший спокойно с трубкой в зубах, видимо, поскользнувшись, прыгнул не на лёд, а на палубу. Со льда, тревожно надрываясь, кричали:

— Борис, Борис, прыгай скорее!

Могилевич рванулся к корме. Бочка сшибла его с ног. Больше Могилевича не видели. Он остался на судне…

…До каждого дошла предупредительная команда:

— Прочь от судна!

Все ринулись в сторону, но, словно влекомые к сегодня днём ещё уютному, родному «Челюскину», бежали обратно. В лица безжалостно хлестала позёмка. Хотелось смотреть на корабль до последней секунды… Сто четыре человека остались на льду. Среди них десять женщин и четыре ребёнка. Это произошло в Чукотском море в счислимой северной широте 68 градусов 16 минут и западной долготе 172 градуса 51 минута, 13 февраля в 3 часа 50 минут дня» (т. 1, с. 300–301).

Как обычно при морских катастрофах, наибольшие психологические нагрузки испытали «духи», как традиционно именуют моряки машинную команду, которой приходится «вкалывать», в отличие, от палубной, не видя обстановки в целом и покидать свои рабочие места лишь по команде с мостика, в обстановке, близкой к преисподней.

Переход от привычной жизни зимующего судна к последнему авралу в скупых и сдержанных выражениях, практически лишенных эмоций, описал старший механик Николай Карлович Матусевич, выпускник английского морского колледжа, отдавший к тому времени морской службе почти четверть века. В первой половине рокового дня «на судне всё было тихо и спокойно: одни отдыхали в каютах, другие гуляли на палубе, некоторые даже спустились на лёд и любовались нарастающим ледяным валом. Минут через двадцать уже было видно, что подвижка льда произойдёт вблизи судна, а, следовательно, неминуемо и сжатие. Тогда мною было отдано распоряжение всем механикам и ранее прикреплённым к ним машинистам занять свои места по аварийному плану. Вахтенный механик, студент кораблестроительного института Михаил Филиппов уже давно был в машинном отделении. Он следил за состоянием механизмов. Одновременно были отданы приказания поднять давление пара в котле, приготовить и пустить в ход пародинамо и спасательные помпы. Всё должно быть приготовлено, все меры должны быть приняты для борьбы со стихией!..

…Внизу, на днище судна, в машине и кочегарке, у механизмов работают прикреплённые механики и машинисты. Они помогут если не спасти судно от гибели, то хотя бы оттянуть время, чтобы работающие на выгрузке продовольствия, одежды, снаряжения и научных материалов успели снести всё на лёд. Остальная машинная команда отправлена на палубу для участия в общей работе…

…Включили свет. Машинное отделение, до сих пор освещённое только немногими керосиновыми фонарями, залилось светом, но ненадолго. Оглушающий треск разрушающегося левого борта заполнил помещение. Заклёпки, срезанные с листов обшивки корпуса, со свистом пролетали над головами, падали на металлические площадки. Шум их падения напоминал речитатив пулемёта.

Натиском льда, продавившего борт, был сдвинут рабочий паровой котёл и сорвана дымовая труба. Вырвавшийся на волю из стальных и медных труб пар с шипеньем и свистом заполнял помещение. Механизмы, стоявшие по левому борту… частью упали, частью сдвинулись с места. Электрические провода сорваны; они дали короткое замыкание, и предохранители перегорели.

Вследствие перекоса фундамента пародинамо — машина остановилась. Свет везде погас. Пар с шумом выходил из котла. Быстро понижалось его давление. Выгрести жар из топок котла нельзя было, так как вода в кочегарке поднялась на полметра выше площадок.

Уже когда были порваны паровые трубы и сдвинут с места котёл, а машинное отделение заполнилось горячим, удушливым, влажным паром, товарищи пытались сделать хоть что‑нибудь, лишь бы предотвратить утечку пара. Но это было безрассудно и невыполнимо… Надо было покидать помещение и отступать по трапам, ведущим наверх… На льдине быстро обошёл машинную команду. Налицо все: механики, машинисты и кочегары. Погибших нет. Доложил О. Ю. Шмидту». (т. 1, 1934, с. 303–305).

У научного персонала в общем смятении были заранее определены свои задачи, в первую очередь спасение научных материалов, тем более что наблюдения продолжались до последнего момента. На пути к штурманской рубке гидрограф П. К. Хмызников от промчавшегося бегом корреспондента Бориса Громова услышал, что лёд «рвёт борта».