Человечье сердце (СИ)

— Жуткие воспоминания детства. Тридцать три года прошло, а я отлично помню, как тётя Маруся неутомимо бежит вровень с набирающей скорость машиной и кричит на весь посёлок: "Зайчик мой, не забудь менять трусики каждую неделю, я положила тебе запас в розовую коробочку с Винни-Пухом!" Когда я был в плену у джаго, то во сне увидел те незабываемые минуты. Проснулся с воплем и плакал от радости, поняв, что я всего лишь в камере…

Сашка прислушивался, если честно, с интересом. Дядя Олег не казался просто болтуном — болтунов, принадлежавших к разным расам, Сашка навидался в жизни немало и отлично умел их различать с теми, кто болтать-то болтает, но кому есть, что сказать. Как этому землянину. Такие ещё нередко болтают, чтобы не проболтаться, кстати…

— Так вы из-за неё не возвращаетесь? — если честно, он не собирался ничего спрашивать, но вдруг ощутил настоящий интерес.

— Ну, как сказать… — дядя Олег задумчиво посмотрел в потолок. — Видишь ли, звёздный странник, — медленно продолжал он, — я не был на Земле двадцать восемь лет. С тех пор, как меня после окончания кадетки отправили на Надежду и в полёте я узнал, что началась война. Раза три или четыре выпадали оказии, но я как-то так и не собрался, — в его голосе больше не было иронии. — Потом не стало и оказий. А сейчас я и правда просто боюсь. Боюсь, что увижу не то, что помню, — он усмехнулся и спросил: — Ты собираешься быть постоянным знакомым Русанки, звёздный странник? Если нет — то я и дальше стану болтать. Ты улетишь и наш разговор так и развеется в межзвёздных пустотах. А если да — то мне лучше придержать язык. Иначе лет через…цать я рискую услышать от внучатых племянников историю, которую рассказал им папа — как дедушка Олег раскрыл душу перед мальчишкой, зашедшим с улицы.

Сашка вдруг ощутил, что краснеет. Он поспешно задрал голову, пробежал глазами по названиям на корешках (они были на разных языках, в основном — Сашке незнакомых, и стояли то ли в полном беспорядке, то ли в порядке, известном лишь хозяину).

— А у вас магазин или всё-таки библиотека? — спросил Сашка.

— Я сам время от времени пытаюсь понять, но пока не преуспел, — сообщил дядя Олег. — Каждый вечер тут, вот на этих скамейках, собирается с десяток существ разных рас, которые потеряли часть себя и пребывают в уверенности, что им есть, что сказать остальным, но на это нет времени. Я великодушно предоставляю им кров и возможность поговорить, а иногда сам принимаю участие в этих разговорах. Иногда они уносят отсюда книги и забывают вернуть. Иногда приносят другие и забывают забрать. Впрочем, тут часто бывают и те, кто книги покупает — но вот они меня как раз не интересуют.

"Значит, у вас что-то вроде клуба?" — хотел спросить Сашка, но не осмелился. Он осторожно снял с полки одну книгу — в покоробившемся переплёте, на обложке которого по серо-жёлтой степи шли высокий мужчина в чёрной форме, с автоматом, а рядом с ним — мальчишка в шортах и майке, державший в руке сандалии. От названия сохранилось только"…ни", а фамилию автора совсем было не разобрать. Но на развороте Сашка прочитал, что книга называется "Грани", а автора звали Алексей Шепелёв. Листы книги были пожелтевшими, казались хрупкими, как тонкая кость.

Книга была старой. Наверное, нескольковековой. Сашка ощутил вдруг, что у него шевелятся волосы на голове при мысли, через сколько рук (и не на одной планете!) прошла эта, в сущности, примитивная прошивка страниц в истасканной обложке.

А ещё — ему захотелось эту книжку прочитать.

Он ощутил на себе взгляд дяди Олега — и сердито поставил книгу на полку, посмотрел в ответ — вызывающе. И услышал:

— Можешь взять её и прочесть. Потом вернёшь, если будет время и если захочешь.

— Я… может быть — потом, — скомканно ответил Сашка, теряя запал. Решительно добавил: — Я, наверное, зайду ещё.

— И принесёшь ещё одну ненаписанную книгу, — сказал дядя Олег. Мальчишка изумился, поняв вдруг, что странноватый землянин имел в виду и сообразив неожиданно, что это — правда.

— Я скорей… да — брошюрка, — ответил он, вспомнив слово. — И не интересная.

— Кокетничать могут себе позволить девушки, и то — не очень умные или очень влюблённые, — наставительно ответил дядя Олег. — А о книгах судят читатели… Русана, что там с едой?! — повысил он голос. В ответ не донеслось ни звука, хотя отголоски готовки Сашка отчётливо улавливал. — Вот так, — философски заключил дядя Олег, дотянулся до гитары, перебрал струны — и, сразу, без подготовки, подыграв себе маршем, пропел сильным, глубоким голосом:

— Пройдя сквозь тьму навстречу смерти,

Мы в битвах грозных полегли,

Но видели мы в миг последний

Холмы зелёные Земли… (1.)

1. Генри Каттнер и Кэтрин Мур. "Песня Слепого Барда"

— Вы всё-таки хотите вернуться на Землю, — сказал Сашка тихо.

— Хочу, — ответил дядя Олег, глуша струны гитары небрежным хлопком и неожиданно бережно откладывая её на стол. — Но и остаться здесь я тоже хочу… Послушай, звёздный странник, у тебя есть друзья?

— Да, — твёрдо ответил Сашка.

— А есть такие друзья, которых больше нет?