Человечек в колбе

Прошло больше недели, а лупа упорно не находила ничего особо интересного. Баночки не были пусты — в них была уйма всякого мелкого морского «зверья». Многое из этой добычи очень и очень годилось для работы и открытий, но не из-за этих же медузок и червей, полипчиков и разнообразных личинок ехал сюда Ковалевский. Ему хотелось найти что-нибудь новое, необычное.

Александр Ковалевский.

Прошло еще несколько дней.

— Я иду в последний раз, — сказал он жене. — Не могу же я зря терять время.

— Иди, — уныло ответила она: ей очень не хотелось переезжать на новое место.

Здесь было плохо, очень плохо, но как знать — может быть там, впереди, будет еще хуже?

Наведя бинокль, она напряженно смотрела, как мелькала фигура мужа с сачком в руках. Он прыгал с камня на камень, иногда останавливаясь, пригибаясь к воде. Потом наклонялся и исчезал в воде сачек, а потом к сачку склонялась голова, борода свешивалась в сачек, а потом — потом фигура опять начинала свои прыжки.

«Поймай! — напряженно думала она. — Поймай!..» — Она так устала и так измучилась за ребенка, здоровье которого становилось с каждым днем все хуже и хуже. Ей так хотелось уехать с этого песчаного пустынного берега, уйти от этого пропахшего гнилыми кораллами моря.

Фигура пригнулась к сачку, сачок был быстро перевернут, вытряхнут в жестяную банку. Голова нагнулась совсем низко к банке.

— В лупу смотрит, — догадалась жена.

Через минуту до нее донесся крик, фигура пошатнулась и грузно упала в воду. Миллионы брызг заиграли в солнечных лучах.

Она долго смеялась, глядя, как Ковалевский поднимался из воды и вылавливал растерянные во время падения сачки и банки. Лупу, наученный горьким опытом, он давно уже носил на шнурке.

— Ну? — с нетерпением спросила она его, когда тот добрался до берега.

— Погоди! — отмахнулся Ковалевский и бросился к микроскопу.

Он нетерпеливо наставил стекла, поглядел и удивленно покачал головой.

— Я не знаю этого животного, — сказал он. — Это новость.

В круглом светлом пятне микроскопа виднелось какое-то странное маленькое животное. Оно было всего около 6 миллиметров в длину, а по своему строению напоминало и плоского червя и гребневика из кишечнополостных животных. Оно медленно ползало ртом вниз, а его тело было покрыто нежными ресничками.

— Это замечательная форма, — сказал Ковалевский. — Это новый род и вид, а то и новое семейство. Я назову его в честь Мечникова — его именем.

Мечников был, конечно, очень обрадован, но жена радовалась еще больше — находка обещала скорый отъезд; все их страдания на этом пустынном берегу, в тучах пыли и под ужасными лучами солнца, не пропали даром.

Через три года Ковалевский охотился уже на северном побережьи Африки, собирая материал по развитию загадочной группы морских животных — плеченогих или брахиопод.

Брахиоподы были странные животные. У них была двустворчатая раковина, и по виду они, правда, очень напоминали ракушек. Но внутри-то раковины сидел совсем не моллюск. У этого бесформенного и мягкого тела были длинные выросты кожи — «руки», усаженные двойным рядом тонких щупальцев, а у многих из раковины выходил отросток, которым животное прикреплялось к чему-нибудь на дне моря. Эти странные животные дошли до наших дней, почти не изменившись, из давнишних времен.

Такие же брахиоподы населяли моря еще в так называемый «кембрий» — эпоху, когда еще не было на земле ни птиц, ни млекопитающих, а в морях плавали огромные раки и покрытые костяным панцырем рыбы.

Ковалевский неделями плавал в Средиземном море на баркасах рыбаков и собирателей кораллов. Коральеры смеялись над странным чужеземцем, ловившим в море какую-то «дрянь». Он платил им, но они совсем не считались ни с его платой, ни с его желаниями.

— Постоим еще часок, — упрашивал он их, поймав интересных личинок и желая наловить их побольше.

— Зачем? Здесь для нас ничего нет, — отвечали те и преспокойно трогались дальше.

Они были презанятные, эти личинки плеченогого «Агриопе». У них было нечто вроде зонтика сверху, и, они походили на какие-то сказочные грибки с длинными ножками. На нижнем конце их тела торчали четыре пучка длинных щетинок. Этими щетинками личинка все время шевелила, а как только она натыкалась на что-нибудь — щетинки мигом оттопыривались в стороны. Так, то оттопыривая, то прижимая эти щетинки, личинки плавали в воде. И когда в банке толклось сразу много таких личинок, то Ковалевскому казалось, что они объясняются друг с другом «жестами» — они, не переставая, шевелили этими щетинками. Личинки были очень занятны, но жили-то они глубоко, и достать их было не всегда легко и просто. А главное — жили они недолго. Через очень короткий промежуток времени личинка переставала плавать, усаживалась на дно, прикреплялась к нему и начинала превращаться во взрослую форму. Ее внешность при этом так сильно менялась — из «грибка» получалась «двустворчатая ракушка», что никто и не подумал бы, глядя на личинку и взрослую «Агриопе», что это только разные возрасты одного и того же животного.