Человеческая комедия. Вот пришел, вот ушел сам знаешь кто. Приключения Весли Джексона

Я чувствовал себя ужасно натянуто наедине с этой рыжеволосой девицей, она ведь не просила меня побыть с ней… да и оба мы этого по-настоящему не хотели, так что все вышло как-то не так. Мы оба не испытывали ничего, кроме неловкости. Не то чтобы она была какая-то рыба — она была слишком красива, чтобы быть рыбой, но, видно, ей нужно было то, что нужно всякому, чтобы расшевелиться. Ей было нужно, чтобы в ней зародилось хоть какое-нибудь чувство к другому человеку. Он мог бы ей понравиться, если бы она почувствовала, что сильно нравится ему сама. А этого-то с нами как раз и не случилось, так что мы решили просто посидеть и выпить стаканчик-другой, и скоро она развеселилась, и я тоже.

Почти сразу, как рыжеволосая ушла, явилась в комнату негритянка и сказала:

— Мисс Молли велела вас просить в гостиную.

Я пошел в гостиную. Хозяйка разговаривала по телефону. Когда она кончила говорить, она обратилась ко мне:

— Ну как, Мэгги — это та девушка, которую вы ищете?

— Не знаю. Не думаю.

— Почему?

— Не знаю. Может быть, потому, что я очень устал.

— Пройдите наверх и поспите.

— Вы меня сегодня выручили из довольно серьезной беды. — сказал я. — Я не хочу, чтобы мне пришлось опять к вам обращаться. Мне нужно быть в казарме к одиннадцати часам

— Сколько времени вам понадобится, чтобы туда добраться?

— Минут сорок — сорок пять.

— Мы успеем выпить еще по стаканчику.

— Мы успеем что-нибудь и кроме этого.

— Господи боже мой, — сказала хозяйка. — Почему я вам так нравлюсь?

— А почему я нравлюсь вам?

— Да потому, наверно, что, когда я вас увидела на улице, как вы стоите под снегом такой чудной и пялитесь на меня так, будто я единственная женщина на свете…

— Вы пели мою песню…

— …я и впрямь подумала, что я единственная женщина на свете.

— А я думал, вы услышали эту песню от моего отца. Я думал вы мне поможете его найти, но вы мне здорово понравились еще и просто потому, что знали мою песню; ну а потом, я думаю, вы сами знаете, отчего меня к вам потянуло все больше и больше. Я вас никогда не забуду. Отчего вы вчера напились? Вы не похожи на женщину, которая шатается по кабакам.

— У меня самой было горе, — сказала хозяйка. — Большое горе. С нашей сестрой случаются иногда ужасные вещи. Мне показалось вчера, что уже началось вот это ужасное, и поэтому я ушла из дому, чтобы побыть одной. Когда я встретила вас, я возвращалась домой, чтобы разузнать, как дела. Дома я должна была сразу узнать.

— Какое же у вас горе?

— Господи боже мой, — сказала женщина. — Неужели вы не понимаете? Конечно, понимаете, а мне так не хочется думать об этом. Я люблю, чтобы вокруг меня были приятные вещи и милые люди. Ну а когда вы вчера меня обняли, я поняла, что у вас тоже горе. И я себе сказала тогда, что если я еще раз уйду от беды — от той самой, о которой я говорила. — то это случится благодаря вам и я должна буду вызволить вас из вашей беды.

— Так вы и сделали это, — сказал я. — Меня могли посадить в тюрьму за самовольную отлучку месяцев на шесть, я думаю.

— А меня — на десять лет или еще того больше, — сказала хозяйка. — А столько времени я не могла бы отдать. Это меня убило бы, я знаю.

— Десять лет?

— В этом доме теперь я только живу, и он продается. Мне уже довольно везло. Я боюсь, понимаете? Не люблю я этих всех районных прокуроров, судей, присяжных. Я шла вчера домой, готовая узнать о самой страшной беде, которая могла со мной случиться, когда встретила вас. Я нуждалась в чьей-нибудь поддержке. А Мэгги я сегодня пригласила специально для вас. Если вам еще захочется ее повидать, вы мне тогда скажите.

— Не хочу я больше встречаться с Мэгги, — сказал я.

Я вернулся в казармы еще до одиннадцати, юркнул в постель — и как же я спал, о Валенсия!

Глава тридцатая Отец присылает Весли письмо, где объясняется тайна его исчезновения, а женщина, которая пела «Валенсию», поет ее снова, на этот раз лучше, чем когда бы то ни было

Дни шли, удивительно похожие один на другой, все в них было строго по расписанию, и вот однажды я получил письмо от отца.