Человеческая оболчка (СИ)

Перешагнув порог дома, парень потерял всякую связь с реальность и судорожно начал искать вещи старика. Он старался не думать о том, что там, за парой перегородок, лежит Юрий, который уже никогда не встанет и не начнет поучать глупого мальчишку. Айзек чувствовал себя мародером, который приехал обобрать мертвецов, утопая в этом скользком и вонючем чувстве стыда.

Глаза древних, плащ, теплая куртка Юрия. Парень собрал это все, зная, что сам Юрий вряд ли уже куда с этим пойдет. Оставалась только маска, вот только, именно, ее нигде и не было. Ни на кухне, ни в зале. Парень выдохнул и зашел в спальню старика. Не поднимая глаз, он добрался до тумбочки и взял то, что ему было нужно. Дверь на обратном пути скрипнула от аккуратного толчка и парень замер, понимая, что так делать нельзя. Набравшись смелости, он повернулся к старику и в последний раз посмотрел на него.

— Я поехал, старик. Далеко, — парень подошел поближе к кровати и взял своей больной перемотанной ладонью окоченевшую руку своего учителя. — Хотел попрощаться как подобает.

Юноша молча держал старика, не в силах выдавить из себя и слово. Боль в груди нарастала все сильнее, но достигнув кульминации внезапно остановилась. Старик всегда говорил, что жизнь конечна, и рано или поздно это случается с каждым. Вот только на руках у него всегда было убитое животное и маленькому мальчику никогда и не приходило в голову, что это высказывание имело отношение к любой жизни. Даже к жизни самого Юрия. Даже к жизни Айзека оно имело отношение. Парень однажды уже смирился со смертью, и теперь это смирение с ним навсегда. И это смирение двигало его ноги на пути, к последней встрече со своим учителем. Парень поймал момент здравомыслия. Он вытащил из ящика покрывало и накинул на старика, закрывая стеклянные, мертвые глаза от проклятого мира, в котором жил и умер Юрий.

Айзек снял часы с запястья, и надел их поверх своего черного рукава. На память. Стрелки давно остановились, Айзек ковырнул головку заводного механизма здоровым большим пальцем правой руки и начал тихо трещать шестеренками. Часы, что остановились со смертью учителя, вновь шли, только теперь на руке ученика. Оставалось дать им свет, что будет поддерживать их движение.

Айзек вышел из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Как бы он не хотел похоронить Юрия — это вряд ли бы у него получилось. Он набрался смелости и зашел попрощаться с Марией. Он впервые увидел ее в таком виде, но это уже не удивило парня. Он был готов. Женщина, что некогда дала ему его странное имя лежала умиротворенно, в отличие от старика смирившись со своей смертью перед самым концом. Глаза ее были закрыты, словно она спит. Так бы и казалось, если бы не огромная лужа замерзшей крови. Айзек накинул на нее покрывало, проведя рукой по плечу. Слезы крупными каплями заполняли его маску, когда он выходил из госпиталя, но он совсем их не чувствовал, скорее даже не понимал, что плачет. Пустота внутри лишала его возможности адекватно воспринимать происходящее.

— Спасибо за все, Мария. Я вас всех никогда не забуду.

Айзек открыл дверь машины и закинул на колени Ханны куртку и плащ. — Надевай.

— Это…

— Да, это моего старика. И вот еще — маска, но ее можешь кинуть на приборку. Сейчас без надобности.

Ханна держала в руках затертую маску, и глядела через нее на заходящее солнце. Она думала не о том, что это вещь мертвеца, а о том, как много Юрий, про которого постоянно рассказывал ее спутник, увидел через это помутневшее от времени стекло. Девушка замолчала, разглядывая вещицу, с которой познакомилась лишь тогда, когда Айзек впервые показался перед ней. Эта маска сначала выглядела странной, но теперь, ощущая какие безумные ветра порой дуют в этом мире, маска больше не казалась ей таковой. Ханна поймала взглядом уходящего обратно юношу и выпрыгнула из машины.

— Айзек. Я могу помочь.

— Нет.

— Но почему? — Ханна накидывала на себя черный плащ старика.

— Не такой мир я хотел тебе показать. Будь здесь.

Айзек прошелся по домам, проклиная себя за содеянное. Он собирал все, что может пригодиться ему в пути. Начиная от еды и засохшего хлеба, заканчивая топливом, что по чуть-чуть хранилось у многих. В доме Томаса Айзек нашел бутылку с той самой водой, что впервые в жизни заставила парня чувствовать себя странно. Он порылся в доме мужика в поисках простыни, чтобы накрыть спящего тома, но не найдя, ограничился скатертью со стола. Айзек поклонился в дань уважению человеку, что многие годы управлял этим местом, ведя его к процветанию.

Парень шел мимо ветряка, волоча за собой большую простынь, в которую сложено было все, что он смог найти. Взгляд упал на аккумуляторы, что подзаряжались мельницей и в свое время бережно обслуживались и охранялись.

— Нет, это перебор, — подумал про себя Айзек. Мысль о том, как он начнет тащить из городка все, что не приколочено пугала его. Он и так многое забрал у местных жителей. Без спросу.