Человеческая природа и социальный порядок

В основе своей это явление носит всецело социальный характер; дегенерация возникает исключительно при определенном отношении между личностью и остальной группой. Независимо от того, какие интеллектуальные или физические особенности вызывают это отношение, они в любом случае предполагают непригодность к нормальной деятельности в обществе — именно в этом и заключается суть дела. Единственным ощутимым (и не слишком точным) критерием в такой ситуации является реально-успешная и адекватная социальная деятельность личности, и особенно устойчивое отношение к человеку со стороны группы. Мы вполне справедливо согласились бы с тем, чтобы назвать преступника дегенератом — главным образом потому, что его ненормальность настолько очевидна и вызывает столь сильное беспокойство, что нам представляется необходимым что-то в связи с этим предпринять; так что общественное мнение со всей определенностью и официально ставит на таком индивиде соответствующее клеймо. Но даже этот решительный приговор может быть в некоторых случаях пересмотрен с позиций более зрелой и умудренной человеческой мысли: так, многие из тех, кто, подобно Джону Брауну, были казнены как злодеи, теперь почитаются как герои.

Короче говоря, представление о неправильном и порочном, аспектом которого является представление о дегенерации, страдает такой же неопределенностью, как и его противоположность — представление о правильном и должном. Оба они суть выражения процесса вечно развивающейся и всегда избирательной жизни и отражают ее незавершенность и непредзаданность — непременных спутников любого развития. Эти представления достаточно определенны, чтобы выполнять свои важные практические функции, но, по сути, всегда остаются пластичными и изменчивыми.

Относительно причин дегенерации можно сказать, что, как и у любого личностного качества, ее корни следует искать где-то на пересечении природных и социальных факторов, из которых берет начало индивидуальная жизнь. Оба эти фактора могут значительно варьироваться; люди от природы столь же различны, как и животные, и в то же время они подвержены разного рода влияниям многообразного социального процесса. Фактические расхождения в характере и поведении, которые мы можем наблюдать, являются результатом сложения этих двух переменных в третью, каковой и является сам человек.

В некоторых случаях наследственный фактор сказывается настолько очевидно, что вполне оправдывает поиск причины дегенерации в дурной наследственности; но гораздо чаще мы имеем серьезные основания думать, что виной всему социальные условия, а исходные природные задатки были вполне доброкачественными. В третьей категории случаев, возможно, самой многочисленной из всех, между обоими факторами практически невозможно провести четкую грань. Действительно, попытка противопоставить наследственность и социальную среду как две отдельные силы всегда оказывается пустой демагогией, как и утверждение, будто что-то одно из двух лежит в основе характера или обусловливает какое-то личное качество. В процессе личного развития они не существуют отдельно друг от друга, одно влияет на другое, и всякая личная черта возникает из их тесного единства и взаимодействия. Все, что мы можем обоснованно утверждать, это то, что или одно, или другое может настолько отклониться от нормы, что потребует к себе особого внимания.

Врожденный идиотизм считается наследственной дегенерацией, поскольку очевидно, что никакие социальные условия исправить тут ничего не могут, и нужно что-то делать именно с наследственностью, чтобы предотвратить подобное явление. С другой стороны, когда мы обнаруживаем, что определенные условия, как, например, проживание в густонаселенных районах города, сопровождаются ростом преступности среди населения, которое нет никаких оснований считать от природы ущербным, мы вправе утверждать, что причины такой дегенерации носят социальный, а не врожденный характер. Вероятно, преступность в этом случае является, по большей части, результатом соединения факторов среды, способствующей деградации, с некоторыми врожденными дефектами, которые лучшее воспитание вполне могло бы нейтрализовать или, по крайней мере, сделать не столь заметными; практически же, если мы желаем бороться с подобного рода дегенерацией, мы должны воздействовать на социальные условия.