Человеческий фактор

– Спокойно, – проговорил парень. Все хорошо, все спокойно, – второе кольцо наручников он застегнул на никелированной штанге, к которой так доверчиво прислонился Михась две-три минуты назад. Сунув руку во внутренний карман пиджака Михася, он вынул газетный сверток и положил его в свой пиджак. – Все нормально? – спросил заботливо. – Ну и ладушки. Только не переживай. – Сейчас будет «Баррикадная», и почти все сойдут... И мы с тобой определимся, ладно?

Единственное, на что хватило у Михася сил, – слабо кивнуть. Ему стало плохо, и парень вынужден был поддержать его, чтобы он не упал прямо здесь же, на вздрагивающий пол вагона. Кто-то уступил ему место у края скамьи, и он с облегчением опустился на теплое еще сиденье.

– А второй где? – спросил парень.

Михась неопределенно пожал плечами.

– Как его зовут, знаешь? – Оперативник торопился воспользоваться шоком, в котором пребывал задержанный.

– Алик.

– Это имя или кличка?

– И то, и другое.

– А по-настоящему как его зовут?

– Саша.

– Где он сейчас?

– У Фатимы, наверно.

– Это его женщина?

– Вроде того.

– Кто заказчик?

Михась смутно усмехнулся и повертел в воздухе растопыренной ладонью, нашел, дескать, о чем спрашивать, спроси о чем-нибудь полегче.

Откинувшись на спинку сиденья, он прикрыл глаза и вздохнул. Тяжко и освобожденно. Во всем, что случилось за последние пятнадцать минут, кроме обреченности и безысходности, было нечто хорошее, словно опять где-то внутри тлел слабый огонек, обещающий какую-никакую надежду в будущем. Все кончилось, теперь не будет уже нервного ожидания звонков неизвестного благодетеля, не будет судорожных поездок, выслеживаний незнакомого человека, не будет тренировок с уже ставшим ненавистным пистолетом...

Все это кончилось.

Так думал Михась, стараясь не смотреть на свою руку, прикованную к стальной штанге вагона.

Он ошибался, ребята, как он ошибался.

Все только начиналось.

А то, что было... Это так... Цветочек на весеннем лугу... Под утренним ветерком... В лучах несильного восходящего солнца...

И не более того.

Часть вторая О том, как все закончилось

Следователя звали Иван Иванович Анпилогов. Имя откровенно мистическое. За таким именем всегда таится что-то необыкновенное, хотя с виду человек этот может казаться самым заурядным. Но присмотритесь, потолкуйте с ним за бутылкой, второй, третьей, и на вас дохнет такой глубиной, таким мраком или светом, ошпарит, а то и тем, и другим... Он может и подарить дом, и сжечь ваш собственный, но главное, главное, ребята, без видимых причин.

А вот захотелось, а вот вожжа под хвост, а вот с бухты-барахты...

И все вам объяснение. И не потому, что таится или пытается что-то там от вас скрыть. Да ничего подобного! Он сам не догадывается о мотивах своих поступков, они скрыты и от него в глубинах подсознания. Какие-то неведомые силы руководят его мыслями и решениями, шутками и прибаутками, а он по простоте своей душевной, кажущейся, ребята, только кажущейся, полагает, что это все его собственные мысли, его судьба и его жизнь.

Да ни фига!

Мистика все это, сплошная мистика.

Так что поосторожнее с людьми, которых зовут Иван Иванович, странные они, непредсказуемые, для самих себя непонятные.

Следователь Иван Иванович Анпилогов относился именно к этому сорту людей, если это, конечно, люди – кто их знает, кем они являются на самом деле. Даже в своей конторе он отличался от прочих работников, устремленных и непоседливых, а в таких конторах не может быть других, все они там устремленные и непоседливые.

А Анпилогов – особенно.

Был он, конечно, уже не юношей, но все же достаточно молод, хотя и лыс, но это была лысина только украшающая молодых людей, и они об этом знают по тому вниманию, которым их окружают девушки привлекательные и откровенные. А еще были у Анпилогова на удивление белые зубы, просто потрясающе белые, казавшиеся почему-то острыми. Может быть, благодаря таким вот зубам улыбался он часто, охотно, совершенно не заботясь о том, чтобы его улыбки были уместны. Да он себе улыбался, а не людям, которые оказывались рядом. Если же они не видели вокруг ничего смешного, Анпилогов улыбался еще шире и веселее – опять же себе! Чего-то он там про себя подумал, заметил, на что-то в себе откликнулся.

– Привет, мужик! – весело сказал Анпилогов, входя в свой кабинет – там уже под присмотром конвоира сидел Михась, бледный, осунувшийся и какой-то потерянный, он словно не знал, куда попал, как здесь оказался и по какой такой надобности.

– Здравствуйте, – отозвался Михась.

– Ну и как? – улыбнулся Анпилогов, усаживаясь за свой стол.

– Что как?

– Вообще?

– Ничего...

– Жить можно?

– Шутите...

– Есть вещи, которыми не шутят, – веско сказал Анпилогов. Но опять же весело сказал, без назидательности и укора. – Ты знаешь, сколько тебе светит?

– Лет пять, наверно, – без выражения сказал Михась.

– Ха! Да ты в этих делах опытнее меня! – воскликнул Анпилогов. – Я по Кодексу сверялся, а ты сразу брякнул! И в десятку!

– А меньше не получится?