Человеческий цикл

Первым следствием этого несовершенного пробуждения, похоже, стало возвращение к старому идеалу, предполагающее более полное и широкое использование волей разума и этического ума в устройстве индивидуальной, национальной и интернациональной жизни. Но такая попытка, хотя и достаточно эффективная на первых порах, не может быть истинным и окончательным решением проблемы; если на этом наши усилия закончатся, мы ничего не достигнем. Решение проблемы заключается, как мы уже сказали, в пробуждении к нашим истинным (поскольку высочайшим) «я» и природе, в осознании того сокровенного «я», которым мы еще не стали, но должны стать и которое является не сильной и просвещенной витальной Волей, воспетой Ницше, но духовным «я» и духовной природой, которая будет использовать мен-тальное существо, уже развившееся в нас, — но ментальное существо одухотворенное — и преобразовывать силой духовного идеала цель и деятельность нашей витальной и физической природы. Ибо такова формула человека, максимально раскрывающего свои потенциальные возможности, ибезопасное существование заключается именно в стрем-лении раскрыть наши высшие возможности, а не в умиротворенном довольстве низшими. Может показаться, что стремление следовать нашему высочайшему предназначению означает жизнь, полную опасностей (если снова употребить одно из вдохновенных выражений Ницше), но именно с преодолением этих опасностей приходят победа и безопасность. Может показаться, что безопасней, разумней, удобней и проще всего успокоиться на достигнутом или ограничиться раскрытием наших низших возможностей, но это плохо кончается — утратой всякого смысла или движением по замкнутому кругу, падением в пропасть или застоем. Верный и естественный путь ведет к вершинам.

Следовательно, мы должны вернуться к попытке постичь древнюю тайну, которую человек, если говорить о всем человечестве, увидел лишь очень не отчетливо и к которой стремился очень вяло, которую он понял на самом деле лишь своим поверхностным умом, не проникнув в сокровенный ее смысл, хотя в постижении этой тайны заключется как социальное, так и индивидуальное спасение человека, это — идеал Царства Божия, тайна господства Духа над умом, жизнью и телом. Древние народы Азии — именно потому, что они никогда полностью не утрачивали понимания этой тайны, никогда не отказывались от нее в нетерпеливой погоне за малыми победами — проявили удивительную жизнестойкость, выжили и могут ныне, подобно бессмертным, восстать и обратить свои взоры к заре новой жизни; они были погружены в сон, но не погибли. Да, они действительно какое-то время терпели неудачи в жизни — там, где добивались успеха европейские народы, верящие в плоть и интеллект; но этот успех, обманчиво полный и лишь временный, неизбежно приводил к катастрофе. Азия потерпела неудачу в жизни, поверглась во прах, и даже если прах, в котором она лежала, был священным, как возвышенно выразился современный азиатский поэт (хотя был ли он священным — это еще вопрос), все же прах не является надлежащим местом для человека, равно как положение поверженного не является для него естественным. Азия потерпела временную неудачу не потому, что стремилась к идеалам духовным (как некоторые утешают себя), словно Дух вообще может заключать в себе слабость или быть причиной слабости, но потому, что недостаточно уверенно следовала духу и не нашла способ сделать его полновластным правителем жизни. Ее ум либо создавал пропасть и отделял жизнь и Дух непроходимой границей, либо успокаивался, приводя их к компромиссному соглашению, и принимал основанные на этом компромиссе социально-религиозные системы в качестве окончательных. Успокаиваться таким образом опасно; ибо зову духа мы должны следовать до конца в большей мере, чем любым другим требованиям, и конец этот предполагает не разрыв и расхождение и не компромисс с духом, но полную победу духа и то царство ищущих совершенства, которое, согласно индусскому религиозному учению, приходит установить последний Аватар.