Человеческое, слишком человеческое

«Вообще, — рассуждал я, осматриваясь, — если бы я не знал капитана, то решил бы, что она просто решила потыкать меня в содеянное». Но, во-первых, мстить у нее нет резонов: благодаря мне полномочия Ми-тян скоро придется носить в мешке. Во-вторых, это не в ее духе. Скорее, просто думает, что я могу обратить внимание на какую-то деталь. Дескать, мне виднее, как Ибуки так изменилась и пошла по наклонной.

Я деловито осмотрелся, напылил на ладони «жидкие перчатки».

Но я, черт побери, по-прежнему не понимал, с чего начать: везде мне попадались полицейские метки, все тут было клеймено, опечатано, везде побывал нос ищеек, и это вселяло уныние. Я на пробу уселся за стол и включил лампу. Мягкий желтый свет — и загорелась еще и подсветка фотографий в рамках. Прикольно придумано.

Оказывается, у Майи была электрособака, понял я после изучения снимков. Странно, она же всегда хотела гладкошерстную. Или нет. Это я, кажется, хотел гладкошерстную. Я потер висок и осмотрел другие фото: какие-то люди. Частью знакомые, частью — нет. Странно. Вот это кто? Год же вроде еще тот, когда мы вместе были.

Блин. Не помню. Я затравленно заозирался: вокруг была квартира моей бывшей девушки, о которой я, оказывается, так мало знал. Мы съехались, пошли работать, трахались, копили деньги на мебель — и вот я в упор не могу понять, кто это рядом с нами на фотке. Вон, стервец, как Майю приобнял, а я о нем ничего не помню. Собака, опять же. В смысле, он тоже собака.

«Она любила соевый соус», — вспомнил я и пошел на кухню. Мать вашу, ну нельзя же так, облегченно подумал я, видя в холодильнике батарею бутылочек. Так и в собственных мозгах начинаешь сомневаться. Это я помню.

«Ты это помнишь потому, что ненавидишь соевый соус».

Я закрыл холодильник с премерзким чувством. Убить близкого человека — конечно, скверно. Но убить человека, который тебе был, в общем-то, по хрену, — и вовсе отвратительно. И самая загвоздка в том, что ты какое-то время считал этого человека близким. Целовал при всех, тащился домой с сумками разной-всякой вкуснятины, чтобы ее порадовать. А теперь вот так вот оказывается.

В зале я осматривался уже совсем по-другому — уже не полагаясь на свою память о Майе, и это будто заостряло внимание. К примеру, я сразу обратил внимание на пару ее картин, которые помнил: ничем не примечательные абстракции, приглушенный цвета — какая-то болезнь всей живописи последних лет пятидесяти. А вот новые были чем-то неуловимо похожи друг на друга — и не очень похожи на эти ранние. Что-то тут новенькое. Я уцепился за спасительную ассоциацию и принялся рассматривать последние картины. И еще: меня не отпускала дурацкая мысль, что я смотрю на что-то безобразно знакомое. Я чуть ли не в упор изучал их, сфотографировал для анализа, проверил спектральную картинку (а вдруг субоптическое зрение пошаливает?), а потом просто отошел чуть назад и прозрел, разглядев «кольца Синигами».

Со всех картин на меня смотрели глаза подыхающих Евангелионов — да, подправленные, да, творчески обработанные в грифеле и темпере. Но — это именно те самые кольца, и мне стало нехорошо. Что ж тебя повело так на этих Евах, Майя, что ты даже на полотна выплескивала их смерть? Я попятился, сел в кресло и уткнул нос в сплетенные пальцы: носу было холодно. Я бегал взглядом от одной картины — и натыкался на другую. За этими кусками холста была какая-то драма, о которой я не имел ни малейшего понятия.

«Хреново. Блин и блин, как это хреново».

Вокруг был пригашенный свет, большая пустоватая комната в кремовых тонах, разукрашенная метками, и херовы дознаватели умудрились пропустить главное — я был на все сто уверен, что это главное. Майя изменилась, где-то она вляпалась в такое, после чего — «Чистота», ад и огонь всем синтетикам и тем, кто их делает.

Вспомнилась Аска. «Не оно. Майя человек в ее медкартах нет закрытых и подозрительных данных. Дикие травмы не в счет — это кровавые мозоли нашего труда». Но, тем не менее, она где-то влезла в историю с синтетиками. Я вынул телефон и открыл досье — в первую очередь контракт-лист лейтенанта Майи Ибуки. Экспедиция на Мицрах — это еще при мне, не годится. Так. Статус — безработна, вольный найм. Потом — контракт с «Карихито», помощник начальника охраны. Потом — контракт с некой «М. дю Валли». Я пожевал губу: это уже явное прикрытие сотрудничества с «Чистотой», не пойдет.

Значит, или период вольного найма — около двух месяцев, — или «Карихито». Последним, кажется, яйца уже открутили месяц назад: они что-то отчисляли террористам. Могла она пойти туда просто за деньгами, а получить промывку мозга?

«Не могла».

Вывод прост: Майя уже тогда имела дела с «Чистотой». Вроде так. Я вспомнил незнакомого хмыря с фотографии. Вспомнил собаку. И потер телефоном висок: с такой моей памятью она могла хоть с академии присягнуть «жечь каленым железом».

«Ни хера. Картины. Вот где подсказка».