Человеческое, слишком человеческое (СИ)

Это такой особый круговорот говна в трущобах. Он подозревает, что у меня навалом денег, что я могу быть копом или информатором. И может слить это все заинтересованным лицам. Я же солью этот притон, если тут мне что-то не понравится, или просто так — по доброте душевной. Но всем придется очень туго, если я коп, а мне пошарят по карманам. Мы оба это понимаем, и высший пилотаж — понять, какие подозрения жизненны, а какие нет.

Вот так тут все сложно.

Внутри по ушам больно врезала танцевальная, с позволения сказать, музыка. Эта смесь радикально высоких и радикально низких частот с тонким женским вокалом вызывала у меня ассоциации с чем-то черно-белым и редкостно креативным. Я поспешно убрал из поля зрения свои меломанские вкусы и принялся осматриваться. Количество обслуги пока равнялось числу посетителей — день все же: какие-то деляги в углу, двое ребят за барной стойкой, официантки в фартуках на босо тело. Это все не то, а у шестов пока пусто.

Ага. Бармен — совсем не молодой уже, татуированный и затянутый в черную майку — прочно нацелился на вошедшего и теперь тер свою посуду, уделяя моей персоне внимания больше, чем стеклу.

— День, уважаемый.

Я влез на табурет прямо перед ним и положил подбородок на кулаки.

— И тебе. Что будешь пить? — просипел бармен.

Примечательнейшая личность: судя по обвисшим мышцам — в прошлом спортсмен, а судя по странной форме шрамов — рестлер. Ну, а по голосу — так конченный «песочник».

— «Синюю смерть».

Бармен смешался и опустил стакан.

— Не подаем. Шел бы ты отсюда…

— Новенькая. Где.

— Ээ… Слушай, наши девчонки — это отдельная тема. Ты что-то подхватил от нее? Нет? Иди вон. Сай, уведи!

Можно, конечно, попытаться его разговорить, но в «бездне» это требует или силы, или денег. Но я уже и так потратился, и, к тому же, временем обделен…

— Три секунды. После этого включаю «пенфилд». Догадываешься, сколько у тебя будет клиентов после такого?

— Да ты что, ублюдок!

«Неправильно».

— Три…

— Э, Сай! Поди сюда быстро!

— Два…

— Вали его!

— Один.

Я крепко сжал ремешок своих часов, и излучатель «пенфилда», обернутый вокруг ремня, дал залп. Волна депрессивного спектра ушла от меня расширяющимся кольцом, и все живое в баре в мгновение ока оказалось на полу. Я потряс головой: отдача прибора больно отозвалась где-то в среднем ухе, зато когда в глазах прояснилось, вокруг обнаружилась жутковатая картина. Бармен рыдал, судорожно загребая руками останки разбитых стаканов, а позади меня корчился на полу вышибала, и плакал этот суровый громила, наверное, во второй раз в жизни — это если считать с родовым криком. Посетители и официантки тоже не отставали — в самых экзотических позах. Вообще, «пенфилд» — полезнейший прибор: заодно я убедился, что Ев больше в баре нет. Я еще раз осмотрелся. Не люблю это зрелище, но еще меньше мне нравится получать по роже в клубных драках.

Убедившись, что никто не получил серьезных травм, я наклонился через стойку и с трудом вздернул бармена на ноги.

— Где новенькая?

Тот что-то простонал и снова залился слезами, так что я просто отобрал у него ключи от внутренних помещений и опустил страдальца назад на пол. Судя по индикатору заряда на ремешке, я смогу еще раз всех положить, если понадобится возвращаться тем же путем.

Я взобрался на танцевальную сцену и пинком распахнул дверь в коридорчик — к гримеркам стриптизерш. Тут было довольно темно и слегка влажно — сказывалась экономия хозяина на кондиционировании. Где-то там, в скудно освещенном лабиринте, жилая комната беглянки — как там ее? Хикари, что ли. Я вынул из кобуры пистолет и поднял оружие перед собой. «Передний курок или задний? Задний или передний?» Я положил палец на спуск огнестрельного ствола: на дистанциях коридорной пальбы 357-го мне хватит с лихвой. Тревога билась в голове, все казалось, что вот-вот выскочит из-за дверей нормальная живая девчонка, и я — на рефлексах — продырявлю ей голову. Невзрачное большеглазое личико Евы горело на сетчатке, как выжженное, и я убеждал себя, что не выстрелю ни в кого, кроме нее, что я профи, что я…

— Ты кто та… Ай, не стреляй, пожалуйста!

Поле зрения рывком дернулось с первым же звуком голоса — и над стволом появилось бледное лицо с огромными наклеенными ресницами. «Не она».

— В комнату, быстро.

Шептать и разговаривать знаками уже нет смысла. Для Ев, которые не поддаются действию «пенфилда», его волны звучат как тревожный звон. Так что сейчас моя мишень или рванет на меня — что плохо, или к запасному выходу — что еще хуже.

Стремительная тень с грохотом выбила дверь и зигзагом ушла за угол — я даже деталей не рассмотрел толком. Кажется, она в трико, темноволосая. И все. Я ринулся за ней, выбрасывая из мозгов все остальное — так двигаться может только Евангелион. Будем считать, что я только что получил санкцию на уничтожение.

— Стоять! — заорал я на ходу и услышал в ответ свист внешней двери: беглянка покидала подсобки клуба через задний ход. Серые стены, лампы, провалы комнат пронеслись мимо, и я успел влететь в сужающийся проем раздвижных дверей.

И попал на внешнюю галерею.