Человеческое, слишком человеческое (СИ)

Никакого полога тумана, никаких тяжелых штор из едких струй. Только огромные светящиеся башни, только ослепительная реклама, режущие глаз контрастные цвета и яркие реки габаритных огней — красные и белые. По редким проблески других цветов удавалось понять, что эти реки движутся, что это потоки ховеркаров, что огромные скопления прожекторов — это те самые летучие модели обеспечения, но разум, привычный к спасительному дождю, все равно отказывался понимать эти масштабы.

Это все равно что проснуться не в квартире, а на крыше.

— А это даже впечатляет, — задумчиво сказала Аска.

— А у вас там как?

Меня тоже впечатляло, — по-детски даже как-то, — и срочно требовалось убить в себе это безобразие. И желательно не мыслями о доме и Аянами.

— У нас там никак, — угрюмо сказала Аска. — Все больше башни для гидропоники, такие мрачные модули с убогой подсветкой, а вот деловой район — да, там неплохо все. Красиво.

— А, это же вы «житница Европы»?

— Мы, мы. Если бы не «Гехирн», нас бы в крестьяне уже давно записали.

Аска смотрела в окно, облокотившись на ручку, и хотя я видел только ее шевелюру, мне отчего-то казалось, что у нее сейчас тоскливо-задумчивое выражение на лице. Наверное, тоскует по родине. И ведь чего только в нашем загаженном мире не бывает.

— Нас там было всего трое — я, Карл и Сиг. Теперь парни без меня воюют.

— Скучаешь? — полюбопытствовал я.

— Не очень.

— Ясно.

До самой парковки мы молчали, а город слепил своей вымороженной красотой, которую уже завтра лихо размоет новая череда вечных ливней. Попрощались мы тоже без лишних слов — я кивнул ей, она мне. И все. Только подбрасывая ховеркар над парковкой, я сообразил, что мы с ней сегодня провели первый выезд, уничтожили первую общую Еву. Наверное, стоило бы спрыснуть такое дело — хоть, конечно, она и не пьет. Наш первый день, такой успех — любой другой напарник сводил бы ее куда-нибудь.

Свинья ты, Икари. Как есть свинья.

Я вошел в поток транспорта и выжал акселератор — что-то подгоняло меня, что-то, что уже не сдерживало себя, как в присутствии Аски. Понимал я только одно: мне как можно скорее надо попасть домой, пережить этот идиотский момент, которого я до сих пор не могу себе представить.

Весь этот проклятый день молотками стучал у меня в голове, и его пора заканчивать.

Комки пара перед лицом, скользкая от инея парковка. Под переносицей горячо, от мерзкого тепла больно в глазах, а в носу что-то противно хлюпает — я все же подхватил насморк.

Я остановил руку в дюйме от кнопки звонка и осмотрелся: воспоминание о разговоре с капитаном взяло свое. Кто-то следит за мной? Камера? Жучки? Внутри квартиры это все невозможно, любую «чужую» электронику там выжигает, а вот снаружи — почему бы нет? Шмыгая носом, я обошел площадку и уделил внимание тем местам, откуда можно заснять мою дверь. Естественно, ничего такого, что можно увидеть, я не нашел — не особо и надеялся, правду сказать, — а для поиска и уничтожения молекулярных «шпионов» придется вытащить из квартиры мой стационарный МВТ.

И еще надо срочно что-то решить с чертовым насморком.

Я позвонил в дверь.

Внутри было темно, был силуэт у входа, врезанный в одиночество квартиры, — и я по-прежнему не знал, что мне делать в этой ситуации.

— Привет, Аянами.

— Добрый вечер, Икари.

Закрыть дверь, порадоваться своей тупости, разуться. Что-то еще? Надо ведь что-то еще, да?

— Вы хотите есть?

Я кивнул. Свет я так и не включил, я видел только ее силуэт, но внутри все оттаивает и теплеет. И еще течет, как в носу. Аянами все же здесь, и с ней все в порядке — этот день заканчивается, я идиот, привязавшийся к беглянке, и меня сейчас накормят. Наверное.

— Хорошо. Идите на кухню, я сейчас разогрею.

Она уже совсем было повернулась идти, когда я протянул руку и поймал ее рукав.

— Подожди.

И я ей выдал — все. И о том, как пуля шестисотого калибра едва не разорвала Еву, и как Аска перевернула труп, и как струйка крови из уха стекала на волосы, и как я опустился на колено у ее тела, и о словах Акаги. И о том, что…

— Мне было очень плохо. Понимаешь?

Взлохмаченный силуэт слушал все это молча — мой вопрос повис в воздухе, и я ждал сам не пойму чего, шмыгая носом, как малолетка. Уже начало свербеть в мягком небе — верный признак того, что завтра встану с больным горлом. А еще было обидно, что она молчит, и вдвойне обиднее от того, что я, оказывается, чего-то ждал, какой-то чертовой реакции.

— Мне кажется, я понимаю.

Я вздрогнул: Аянами говорила очень странно, словно бы… Ассоциации подбирались с трудом, но мне показалась, что она будто прислушивается к чему-то.

В кармане подал признаки жизни мобильник, и только со второго раза найдя карман, я сообразил, что свет по-прежнему не включен. Поэтому я сначала щелкнул выключателем, а потом уже отыскал мобильник, разглядывая попутно свою соседку.

— Алло.

— Икари, вечер. Ты дома?

— Да, Хьюга. Только зашел.

— Есть дело.

Я поморщился и захлюпал носом. Рей стояла передо мной, внимательно на меня смотрела, и в ее красных глазах словно бы завершался беззвучно наш диалог: взгляд был теплым.

— Не тяни уже, — посоветовал я Макото.