Человеческое тело

В четыре часа утра снова раздается вой сирены. Три коротких сигнала, между ними пауза — значит, тревога окончена. Многие ребята в убежище спят, позабыв о голоде и не чувствуя, как затекло все тело. Все с трудом соображают, поэтому возвращение в палатки проходит медленно и нервно.

Только для лейтенанта Эджитто на этом все отнюдь не заканчивается. Его разбудили, как только ему удалось забыться сном (это ему так кажется — на самом деле он проспал больше часа).

— Док, вы нам нужны.

— Да, — отвечает Эджитто, но подняться не может и через секунду вновь засыпает.

Его трясут:

— Док!

— Да?

— Пойдемте со мной!

Кто-то стаскивает его с раскладушки. Эджитто не успевает рассмотреть лицо и звание. Он с силой растирает руками лицо, сдирая сухую кожу. Хватает со стула штаны.

— Что такое?

— Док, один из наших отказывается выходить из укрытия.

— Он ранен?

— Нет.

— А что с ним?

Посетитель колеблется.

— Ничего. Просто не хочет выходить.

Эджитто натягивает носок. В нем полно песка, пока надеваешь — царапает кожу.

— Почему вы пришли ко мне?

— А к кому еще нам идти?

— Из какой ты роты?

— Из «Чарли», синьор.

— Пошли!

Буря еще не окончилась, но стала тише, чуть сильнее обычного ветра, несущего пыль. Они идут, наклонившись вперед и прикрывая глаза руками.

Парень сидит на корточках посреди убежища. Рядом с ним — два товарища, явно пытающиеся в чем-то его убедить: увидев, что в укрытие входит Эджитто, они приветствуют его и быстро удаляются через другой выход.

Парень похож на обмякший тряпичный манекен, из которого вынули набивку, а потом снова зашили. Плечи повисли, голова склонилась на грудь. Эджитто усаживается напротив. Солдаты унесли с собой фонарики, поэтому Эджитто приходится зажечь свой. Он прислоняет фонарик к цементной стенке.

— Что с тобой?

Солдат не произносит ни звука.

— Я задал тебе вопрос. Отвечай старшему по званию! Что с тобой?

— Ничего, синьор.

— Ты не хочешь выходить?

Солдат отрицательно качает головой. Эджитто читает имя у него на груди:

— Тебя зовут Митрано?

— Да, синьор.

— Полное имя?

— Митрано Винченцо, синьор.

Парень дышит ртом. Наверное, он сильно вспотел — щеки пунцовые. Эджитто представляет битком набитое убежище. В воздухе до сих пор висит резкий запах пота, смешанный с другим, не столь отчетливо узнаваемым запахом, который издают прижатые друг к другу тела многих людей. Поражение блуждающего нерва, думает он. Приступ паники, гипоксия. Он спрашивает у солдата, бывало ли с ним что-нибудь подобное, не употребляя слов «паника» и «кризис», а говоря о «клаустрофобии» — это звучит научно и не обидно. Солдат отвечает, что никогда не страдал клаустрофобией.

— У тебя сейчас кружится голова?

— Нет.

— Тошнота, помутнение в глазах?

— Нет.

В голову Эджитто закрадывается подозрение.

— А ты случайно… — Он показывает на пах солдата.

Тот с ужасом глядит на него:

— Никак нет, синьор!

— Ничего постыдного в этом нет.

— Я знаю.

— Со всяким бывает.

— Со мной этого не случилось.

— Ну хорошо.

Ситуация странная. Эджитто нужно выявить симптомы, за которые он мог бы уцепиться. Анамнез, диагноз, лечение: так работает врач, других надежных методов он не знает. Может, солдат просто испугался? Эджитто пробует его успокоить:

— Сегодня ночью больше не будут стрелять, Джузеппе.

— Меня зовут Винченцо.

— Винценчо, прости.

— Я же вам только что сказал. Винченцо Митрано.

— Ты прав. Винченцо. Сегодня ночью больше не будут стрелять.

— Я знаю.

— Можно выходить. Опасность миновала.

Солдат прижимает колени к груди. Поза ребенка, а взгляд — нет, взгляд взрослого.

— На самом деле особой опасности и не было, — настаивает Эджитто. — Ни один снаряд не попал на территорию базы.

— Взрывы гремели близко.

— Да нет, не близко.

— Близко, я слышал.

Эджитто начинает терять терпение. Он не мастак утешать, не умеет подобрать нужные слова. Митрано вздыхает:

— Док, они бросили меня снаружи.

— Кто бросил тебя снаружи?

Солдат неопределенно мотает головой в сторону и закрывает глаза. Слышно, что в нескольких шагах от убежища стоят его товарищи — ждут и о чем-то тихо переговариваются. Эджитто разбирает «он у нас не очень крепкий» и уверен, что и солдат все слышал. Митрано говорит:

— Так и стоят.

— Хочешь, я их отошлю?

Митрано глядит в сторону выхода. Качает головой:

— Неважно.

— Я уверен, что это вышло случайно.

— Нет. Они бросили меня снаружи. Я сидел вон там, а они придумали, как сделать так, чтобы я попался в ловушку. Нарочно все подстроили.

— Ты можешь рассказать об этом капитану Мазьеро. Если сочтешь нужным.

— Нет. И вы никому не рассказывайте, док.

— Хорошо.

— Клянетесь?

— Клянусь.

Три, если не четыре минуты проходят в молчании. Целая вечность для невыспавшегося человека, оказавшегося в темной норе.

— Сколько тебе лет, Винченцо?

— Двадцать один, синьор.

— Может, ты хочешь с кем-нибудь поговорить? Со своей девушкой? Тебе стало бы легче.

— Нет у меня девушки.

— Тогда с мамой?

Митрано сжимает кулаки.

— Не сейчас, — резко отвечает он. Потом прибавляет: — Знаете, док, у меня есть собака.

Эджитто реагирует с излишним энтузиазмом:

— Правда? А какая?

— Пинчер.

— С приплющенной мордой?

— Нет, это бульдоги. У пинчеров длинная морда и прямые уши.