Человеческое тело

Эджитто приходится пальцами разминать застывшие, словно резина, мышцы лица. Налицо все симптомы простуды: нос заложен, ломота, тяжелая, свинцовая голова, может, у него температура? На всякий случай он разжевывает таблетку тахипирина, затем ополаскивает рот. Он прекрасно понимает, что сделает с его печенью лошадиная доза парацетамола, но сейчас не время думать об этом.

Рене ведет намного мягче, чем Кампорези, и умеет проезжать ямы, щадя амортизаторы. Сейчас, когда они идут в колонне третьими, перед ними меньше пыли и все лучше видно. Сержант бормочет ему «доброе утро» и умолкает, словно не желая мешать медленному пробуждению Эджитто. Сам он выглядит бодрым, несмотря на рану на животе и на то, что ночью почти не спал.

За несколько минут они пересекают Лартай — в целости и сохранности.

— И раз! — говорит Рене, шумно выдыхая.

Эджитто протягивает ему энергетический батончик, сержант не отказывается. Так они празднуют прохождение первой деревни, пока Абиб шумно очищает носовые проходы. Действие парацетамола достигло наивысшей точки, победив ломоту во всем теле и свойственное простуде отупение. Мягкий покой, который дарят лекарства, — вот на что всегда может рассчитывать лейтенант.

За спиной остается Пушта, Сайдаль они объезжают, вскарабкиваясь на горный склон. Сержант не принимает никаких стратегических решений: все, что они могут (и должны) делать, — идти точно по следу, оставленному прошедшими раньше машинами. Там, где виден след шин Мазьеро, их точно не ждет никаких сюрпризов.

В семь тридцать они видят вдали кучку домов селения Тарихай: на карте деревня казалась больше, на самом деле перед ними несколько горных хижин. Они поднимаются на еще большую высоту, идя по середине склона. Затем спускаются обратно к устью реки и оказываются в точке, где долина неожиданно сжимается, словно песочные часы: здесь-то им и приготовили представление.

Путь преграждает бескрайнее стадо рыжеватых овец, с обеих сторон в стадо вливаются все новые и новые животные. Скользя копытами, овцы спускаются по отвесному склону: два живых потока сливаются у них на пути, образуя шерстяной водоворот. Овцы трутся друг о друга, обнюхивают друг другу зад, то и дело поднимают голову к небу и отчаянно блеют.

Эджитто удивлен подобным вторжением жизни.

— Сколько их может быть? — спрашивает он.

Рене не отвечает, он уже понял то, чего не заметил лейтенант, отвлеченный животными или неконтролируемыми потоками серотонина в гиппокампе. Сержант приподнялся над рулем и покусывает верхнюю губу.

— Пастухов нет, — говорит он и хватает висящий на спинке сиденья бинокль. Внимательно разглядывает окрестности.

И правда, пастухов нет, никого нет, кроме овец, сотен овец. Кажется, что гора извергает потоки овец, а те спешат вниз, напуганные чем-то, что военные видеть не могут.

— Пора сматываться! — говорит Рене.

Эджитто видит, что у Рене изменился цвет лица.

— А как? — спрашивает он. — Мы же не можем двинуться.

— Надо стрелять.

— Стрелять в овец?

Торсу стоит в пулеметной башне, в нескольких метрах от них, вид у него веселый. Он то ныряет внутрь, то высовывается наружу, указывая на овечьи потоки.

Рене хватает рацию и вызывает Чедерну, находящегося в голове колонны, однако веселый ответ Чедерны (блеяние) перекрывается грохотом гранатомета у них за спиной. Краем глаза в зеркало заднего вида лейтенант видит вспышку. Потом — черный дым, валящий из какой-то машины. Эджитто задерживает дыхание, пытаясь понять, что же произошло. Поняв, что попали в гражданский грузовик, он испытывает облегчение. Лишь много времени спустя он задумается, почему в это мгновение не проявил человечности.

Все, что случилось потом, до той секунды, когда «Линче», за рулем которой сидел Сальваторе Кампорези, подорвалась на двадцати килограммах взрывчатки, до того, как разорвало на куски весь экипаж, кроме одного человека — ему повезло, отбросило на несколько метров, в гущу овец, — заняло не больше трех, максимум четырех минут.

Торсу, Ди Сальво, Ровере и все остальные стрелки стреляют из «браунингов». Стреляют в кого-то невидимого, наугад, в основном целясь вверх.

Стреляет Маттиоли.

Стреляет Митрано.

Никто так и не понял, откуда прилетела граната, поэтому они целятся в овец, кубарем спускающихся с горы, словно овцы представляют угрозу. Вскоре ситуация проясняется: враг начинает бить из всех имеющихся у него видов оружия, бить со всех сторон. Минометы стреляют из деревни Тарихай и из деревни Ханджак — ясно, что артиллеристы хорошо подготовились, потому что они стреляют с нескольких десятков метров. Спереди и с обеих сторон колонну обстреливают из легкого оружия, в нее летят ракеты и шрапнель, разрывающаяся в воздухе и падающая градом на головы. Ад, сущий ад на земле.

Стреляют Пеконе, Пассалакуа и Симончелли.