Человеческое тело

Йетри встает по стойке «смирно», полковник польщенно улыбается. Замечает в раковине обрезанные ногти, и выражение лица у него меняется.

— Этим занимаются дома, солдат.

— Вы правы, командир. Извините, командир!

Йетри открывает кран. Ногти скатываются к краям стока и застревают. Он приподнимает затычку и пальцем проталкивает их вниз. Баллезио холодно наблюдает за ним.

— Первая командировка, сынок?

— Да, синьор.

— Когда вернешься, этот туалет покажется тебе другим. Чистым, как в больнице. И кран тоже. Когда ты снова увидишь такой кран, тебе захочется его вылизать.

Йетри кивает. Сердце колотится как сумасшедшее.

— Ничего, это скоро пройдет. После возвращения поначалу все кажется волшебным, а потом опять видишь все таким, как есть. Обман зрения.

Баллезио тянет на себя полотенце, но рулон заело. Выругавшись, он вытирает мокрые руки о брюки. Кивает в сторону старшего капрала.

— Я ножницами не умею, — говорит он, — жена купила кусачки. Но углы остаются острые.

Йетри возвращается в зал вне себя от злости. Так осрамиться перед полковником, а во всем виновата мама.

Она вытягивает шею, чтобы проверить его ногти.

— Ты что, подстриг только на одной руке? Я же тебе говорила, что сама подстригу, а ты уперся. Левой ты стричь не умеешь. Ну-ка пошли!

Йетри отталкивает ее:

— Оставь меня в покое!

Мама строго глядит на него и качает головой, потом начинает рыться в сумке.

— Держи! Скушай, а то у тебя изо рта плохо пахнет!

— Блин, да когда ты оставишь меня в покое? — огрызается старший капрал. Ударяет ее по руке. Конфета падает на пол, Йетри яростно топчет ее ботинком. Зеленая сладость разлетается на кусочки. — Ну что, теперь ты довольна?

Ди Сальво вместе со всем семейством поворачивается взглянуть, что у них происходит. Краем глаза Йетри замечает, что Чедерна тоже глядит в его сторону.

Что на него нашло, он и сам не знает.

У мамы на глаза наворачиваются слезы. Рот приоткрыт, верхняя губа чуть подрагивает, между губами нитью тянется слюна.

— Прости меня! — шепчет она.

Никогда в жизни она не просила у него прощения. Йетри разрывается между желанием заорать ей в лицо, что она полная дура, и противоположным желанием наклониться, собрать все кусочки конфеты и сложить их, как было. Он чувствует на себе осуждающие взгляды товарищей.

Я уже взрослый мужчина и ухожу на войну.

Потом он и не вспомнит, сказал ли он это на самом деле или только подумал. Он хватает рюкзак и закидывает на плечо. Целует мать в щеку, всего один раз, недолго.

— Я скоро вернусь, — обещает он.

В безопасной зоне

В шкафчике у лейтенанта Эджитто, запертые на ключ, хотя тот все время торчит в замке, хранятся его личные лекарства — единственные лекарства в медпункте, о которых нет записи в книге учета. Помимо ходовых препаратов против легких недомоганий и кремов, совершенно не спасающих кожу от шелушения, там стоят три флакона с кишечнорастворимыми капсулами желтого и синего цветов. Флаконы без этикетки, один почти пуст. Вечером, перед тем как пойти в столовую, Эджитто принимает шестьдесят миллиграммов дулоксетина — эта привычка появилась у него в первые недели службы, несколько месяцев тому назад: он полагал, что так большинство неприятных побочных эффектов пройдет, пока он спит, и первым побочным эффектом являлся сам сон, наваливавшийся на него грудой камней и редко позволявший оставаться на ногах после десяти вечера. В первые дни у Эджитто проявились почти все побочные эффекты, обычно перечисляемые в инструкциях к антидепрессантам, — от острых приступов головной боли и отсутствия аппетита до вздутия живота и периодического подташнивания. Самый забавный побочный эффект — когда сводит нижнюю челюсть, так бывает, если широко зевнуть. Ничего, со временем все прошло. Да и сам лейтенант больше не испытывает неловкости, глотая капсулы, а поначалу он чувствовал себя неудачником и наркоманом: поэтому он и выдавил капсулы из блистеров и пересыпал в баночки без этикетки. Эджито уже давно смирился со своим поражением. Он обнаружил, что за поражением таится огромное, безграничное наслаждение.

Серотонинергетики прекрасно справляются с задачей, для которой созданы, — не подпускать близко тревогу и переживания. Подавленное настроение, охватившее лейтенанта после смерти отца, — со всеми подобающими психосоматическими реакциями и навязчивыми мрачными мыслями, которые в описании препаратов обычно именуют «склонностью к суициду», — осталось где-то далеко, словно искусственное озеро, перекрытое прочной плотиной. Лейтенант гордится достигнутым покоем. Мир в душе он ни на что не променяет. Иногда он чувствует сухость во рту, в ушах внезапно раздается резкий свист, переходящий в медленно затихающий гул. Естественно, есть и другое неудобство: уже несколько месяцев у него очень слабая эрекция, а когда встает, он даже сам не может довести себя до оргазма. Впрочем, какой уж тут секс, если он очутился посреди пустыни, на военной базе, населенной почти исключительно особями мужского пола?