Человеческое тело

На базе в Дилараме, по сторонам от дорожек, в канавках, куда стекает дождевая вода, полно всякого мусора. Среди мусора шныряют пугливые бездомные коты — периодически они замирают, кого-то высматривают, а потом прыгают. Рене не видел ни одной крысы, но ясно, что крысы здесь водятся, причем в изрядном количестве.

Он входит на переговорный пункт: по сравнению с временной телефонной станцией у них на базе кажется, что ты попал на командный пункт космического агентства. Он ищет в записной книжке телефон Розанны и набирает номер, не оставляя себе времени на раздумья, — он и так уже слишком долго думал. Четыре гудка, наконец она подходит.

— Это я. Это Рене.

— О господи!

Опоздание, с которым доходит сигнал, оставляет время на последние слабые сомнения. Он на самом деле этого хочет? Он собирается связать свою жизнь с женщиной, с которой он едва знаком, с женщиной старше его, с которой они несколько раз занимались любовью да вместе смотрели старое кино. Этот шаг может повлечь за собой серьезные последствия, трудности, о которых он даже не подозревает, возможно, несчастье. В его голове вновь сталкиваются все доводы «за» и «против», но на этот раз Рене не хочет об этом думать. Он знает, как надо поступить. Он ясно представляет себя самого с ребенком, как они лежат на зеленом лугу, и, честно говоря, ничего более прекрасного он за последнее время не представлял.

— Как ты там? Ты ранен?

— Нет. Нет, со мной все в порядке.

— Я все видела по телевизору. Там и о тебе сказали. Какая жестокость, Рене! Какая страшная жестокость! Бедные ребята.

— Розанна, послушай! Я долго сомневался, долго все обдумывал. Боялся, что у меня не получится, что ты… ну, в общем, мы же едва знакомы, верно? И мы очень разные. Но жизнь здесь, в Афганистане, открыла мне глаза. Господь решил, что я не должен умереть. Решил, что я должен заниматься нашим ребенком, что малыш должен знать своего отца. Я полагал, что мне еще нужно многое сделать для себя самого, а теперь я ничего не хочу делать для себя, мне это больше не интересно. Я хочу ребенка. Я готов. Готов, поверь мне!

— Рене, послушай…

— Я все обдумал. Сегодня ночью я лежал в постели, зажав зубами фонарик, и делал пометки, я уже набросал целый список. Нам много чего нужно будет сделать, но у нас все получится. Хочешь — переезжай ко мне, квартира у меня не огромная, но места всем хватит. Надо будет освободить кабинет, но там валяется всякое барахло. Да и не кабинет это вовсе, это я так его называю. Можно все выбросить, тогда освободится место. Клянусь тебе, Розанна, я буду хорошим отцом. Я оказался скверным командиром, я позволил убить пятерых своих ребят, но я исправлюсь, я стану идеальным отцом. Ребенок будет все время со мной. Я научу его кататься на велосипеде, играть в футбол… всему, чему надо. Даже если родится девочка. Мне бы очень хотелось девочку. Тебе уже сообщили? Мальчик или девочка, а, Розанна? Скажи мне, пожалуйста, мне очень хочется знать.

Он слышит тяжелое дыхание на другом конце провода. Она плачет. Жаль, что она не здесь, рядом с ним, — он бы обнял ее, вытер ей слезы. Хорошо, что она плачет, ведь для них это самое светлое и печальное мгновение, отсюда начнется их история, и через много-много лет они будут помнить эту минуту.

— Какой же ты дурак, Рене!

— Нет, Розанна. Я все сделаю как надо, обещаю! Вдвоем… вдвоем мы как-нибудь справимся.

— Замолчи! Неужели ты не понял?

— Что?

— Уже слишком поздно.

У Рене пересохло во рту. Он говорил долго и быстро. Американцы вокруг разговаривают на повышенных тонах, орут в трубку, лают, как псы, ни на кого не обращая внимания. От шума у него голова идет кругом.

— Что ты сделала? — спрашивает Рене.

— Слишком поздно.

— Розанна, что, черт возьми, ты сделала?

Овцы несутся по склону, качаются на тоненьких ножках, морды искажены страхом. Что-то не так, пастуха не видно. Они решили нас обмануть. Огонь, огонь, огонь из всех стволов! Грузовик взрывается с таким грохотом, что потом долго свистит в ушах. Надо быть ко всему готовыми, надо быть начеку. Ребенок еще не ребенок, а комар. Высосут через трубочку, и за пять минут все кончено.

— Прощай, Рене! — говорит Розанна. — Береги себя!