Человеческое

Я взял пульт, который лежал на тумбочке, буквально, у головы и включил телевизор, сразу попав на канал новостей: «Число жертв смертельного вируса Эбола в странах Западной Африки выросло до 4551 человек, около 8,9 тысяч инфицированы». Я читал в интернете, что семь процентов населения планеты имеют антитела к этому вирусу, то есть, что бы вы ни делали, они не смогут заразиться. Сейчас в мире примерно семь миллиардов человек, поэтому при возможной массовой эпидемии, когда каждому заболевшему не смогут оказать должное внимание, в живых останется около полумиллиона. Согласитесь, это отличая возможность «очистить» мир. А что если в мозг одного из этих полумиллионов ворвалась столь губительная навязчивая идея? Да даже я при должном рвении смог бы устроить апокалипсис. Вы только представьте, как это просто – раздобыть вирус, допустим, слетав в Африку. Или посетить европейскую клинику, где лечат больных Эболой. Говорят, сейчас в США разыскивают всех пассажиров самолета, на котором летела одна из зараженных. А что, если я опережу их и соберу бациллы первый. И это самые простые способы. Ведь можно ограбить хранилище со смертельными вирусами. И я сейчас говорю не о вооруженном вторжении, а о вторжении путем махинаций. Можно устроиться на работу в лабораторию и получить хотя бы малейший доступ к вирусу. Либо пойти в университет на медицинский, а дальше на специализацию вирусологом, написать дипломную работу или диссертацию на тему лихорадки Эбола. Потом стать ведущим специалистом в этой области и получишь полный доступ к хранилищам. А далее столько возможных вариантов, сколько позволяет вам ваше воображение. Зараженные письма, прямое распыление вируса на заполоненных людьми улицах города. А представьте, что есть такие организации, вербующие детей еще в школе, оплачивающие их образование, и выплачивающие большие гонорары, чтобы те молчали и в дальнейшем по первому приказу, могли достать любой образец любого вируса. Ну как, страшно? Мне нет. Я уже свыкся с мыслью, что могу умереть в любую минуту. Даже прямо сейчас в квартиру может ворваться толпа омоновцев. Быть может они уже давно вышли на мой след и лишь ждут подходящего момента, чтобы «повязать» меня. Я не слежу за расследованиями – так мне живется спокойней. Лучше прожить несколько лет в гармонии и равновесии, чем всю жизнь в страхе. Мой пистолет всегда наготове, и обычно не находится дальше нескольких метров то меня. Так что если меня потревожат суровые «дядьки» правосудия или я почувствую явную угрозу, то без колебаний пущу себе пулю в висок.

А вообще, если бы я хотел очистить этот мир от грязи, то скорее всего сжег бы весь алкоголь, и перерезал бы всем алкоголикам глотки. Поверьте, жить бы стало гораздо проще. Две огромные проблемы, которые поддерживают друг друга на протяжении нескольких веков, канули бы в лету. Нет алкоголя, нет риска появления новых алкоголиков. Нет алкоголиков – исчезает рынок сбыта алкоголя. Ну а пока этого не случилось или мне не пришла подобная навязчивая идея в голову, я лежу в уютной кровати со своей любимой девушкой, и смотрю по телевизору на страдания чужой страны. Что может быть лучше? Только если…

– Знаешь, что я понял в жизни, – я смотрел в потолок, и размышлял на свои любимые вечные темы о жизни.

– Что? – Она посмотрела на меня сверху вниз, не отрывая головы от моей груди.

– Я понял, что почти каждый человек на планете, не совершает две важные вещи, которые могли бы кардинально изменить его отношение к миру и развить мировоззрение в нужном направлении. Также позволить немного отслоить и отдалить веру от человека. А это уверенный шаг к победе над религией.

– Ты о чем? – она состроила тупой, непонимающий взгляд. Я усмехнулся.

– Ну, ты подумай. Что, почти каждому человеку, не удастся сделать в жизни. Никогда.

Она нахмурила гладкие, ровные брови и опустила глаза. Поняв, что бессмысленно ждать, я продолжил:

– Полет в космос.

Она снова подняла взгляд на меня, но посмотрела мимо моих глаз, продолжая размышлять.