Человечество и Технос: философия коэволюции

В значительной степени это событие было инициировано деятельностью так называемого Римского клуба, международной организации, созданной итальянским промышленником Аурелио Печчеи, объединившей представителей политической, финансовой, культурной и научной элиты мира. По поручению Клуба самые авторитетные ученые конца ХХ века дали прогноз дальнейшего развития человечества, если оно не предпримет каких-либо сознательных шагов по изменению его характера. Прогноз неутешительный, угрожающий самому существованию Homo genus (людского рода). Во всеоружии обширных статистических данных, новейших достижений компьютерно-математического моделирования и своего таланта приглашенные аналитики показали губительные для природы и человека последствия неконтролируемого развития мировой экономики, поставили вопрос о необходимости пределов ее роста, вплоть до призывов к «остановке развития» и «нулевому росту»2.

На подобный шаг мир пойти не мог, не решился. Но ограничить развитие по параметрам сохранения системы, которая развивается, то есть поддерживать её в устойчивом состоянии – это было более или менее осознано как единственно правильная возможная установка, если люди хотят выживать. То есть фактически подразумевалась устойчивость человеческого общества перед фактом его возможного разложения и распада при продолжении нерегулируемого развития. Как разрушается машина и любой механизм, когда превышена скорость их движения или от перегрузки. Отсюда следует, что человечеству необходимо «нажимать на тормоза», ориентируясь на регулируемое, контролируемое развитие. Чтобы удержаться на последнем «рубеже самости», все изменения нашей цивилизационной активности необходимо перестраивать по целям, скорости и внутреннему характеру, подчиняя задачам сохранения Homo genus-sapiens, каким он сложился в процессе биологической эволюции.

Устойчивое общество! Сохранение природы! Продолжение человеческого рода! Если думать об идейном обеспечении подобных целей (а какие у людей могут быть цели, если они не самоубийцы и хотят продлить свое существование во времени), что обычно ждут от философов и других гуманитариев, то им необходимо разрабатывать философию равновесия, оптимизации взаимодействия существующего и перемен, традиций и новаций, действительного и возможного. Надо предлагать теории, обосновывающие необходимость подчинения экономики хозяйству, техники культуре, потребления самосовершенствованию, рационального духовному. Исповедовать идеологию динамического консерватизма, ставить гуманитарные фильтры перед всем, что внедряется и делается. Базовая мировоззренческая установка для устройства и при функционировании таких фильтров: сначала надо быть, а потом меняться; развиваться надо для того, чтобы быть. Sastainable development – это когда изменение, развитие и становление не самоцен(ль)ны, не движение в дурную бесконечность, а служат сущему и Бытию.

Однако вместо обсуждения путей и методов реализации идеи устойчивого развития как динамического консерватизма в каждой стране и в масштабах мира, в теоретической сфере начались бесконечные дискуссии о том, что понимать под «устойчивым развитием», выдвигаться десятки, сотни интерпретаций, вплоть до откровенной лингвистической казуистики, запутывающих его главный смысл. Который, в сущности, управленческо-экологический: как приводить развитие, открываемые им новые возможности изменений окружающей среды, к жизни и мере человека. Об этом, странно, но факт, думали и спорили меньше всего. Наконец, утомившись от праздномыслия, идею устойчивости как сохранения условий жизни человека в процессе их изменений («Изменяясь, оставаться собой» – предлагает одна умная реклама, но, к сожалению, только одежды, а не мира), выдвинутую в качестве последней надежды на выживание, стали, с одной стороны, забывать, а с другой, использовать в извращенном виде. Устойчивость развития сделали синонимом непрерывного роста и начали трактовать в плане его еще большего ускорения. Страны, области, районы, графства и кантоны принимают программы «устойчивого развития», имея в виду обязательное наращивание объемов производства и уровней потребления. Чтобы было везде «как в развитых странах», которые лопаются от переизбытка производимого, мучительно, ради моды или просто хулигански выдумывая новые потребности, не зная, кому и куда все продать, или выбросить, не говоря уже о колоссальных расходах на вооружение, а о разоружении перестали даже вспоминать. Главную глобальную мудрость мира сего можно выразить в трех идеалах: 1) чтобы все изменялось-обновлялось, 2) продавалось-потреблялось, 3) как можно быстрее и больше.