Человечество открывает себя

Одни путешественники обращали главное внимание на черты сходства между знакомыми по Европе народами и вновь открытыми племенами. Испанец Эрнандо де Сото восклицает не только с удивлением, но и с определенным удовлетворением: «Весь мир одинаков!», наблюдая, как свита расчихавшегося индейского кацика рассыпается в пожеланиях этому кацику здоровья и счастья, — ведь такой обычай существовал и в его стране, и во всей Европе (да и мы до сих пор говорим в подобных случаях «будь здоров»). Другие землепроходцы подчеркивали различия, особенности, непохожесть, странность «чужих», чаще всего черпая в этой непохожести «доказательства» своего права на угнетение таких особенных и странных существ. Ведь океан переплывали представители феодальных, а затем буржуазных государств, и даже для выходцев из социальных низов Европы путь в другие концы мира казался обычно прежде всего путем наверх, к богатству и власти.

В XVI веке долго и напряженно обсуждался церковью вопрос, происходят ли американские индейцы от Адама, как жители Старого Света, а если и происходят, то можно ли считать, что Христос был послан на Землю и ради них тоже. Богословский спор имел сугубо земную подоплеку. Коли индейцы не родня даже Адаму или хотя бы не «спасены» пришествием Христа, то с ними можно делать что угодно, как с существами, не имеющими души. Спор был разрешен компромиссом: признали индейцев людьми, имеющими душу, а значит, и право на крещение, но при этом продолжали без зазрения совести угнетать их, обращать в рабство и попросту уничтожать. Внешнее несходство оставалось для этого убедительным доводом.

Между тем для европейского искусства новые открытия стали неисчерпаемым источником вдохновения. Великий немецкий художник Альбрехт Дюрер познакомился с произведениями мексиканского искусства и записал в свой дневник: «Никогда в жизни я не видел ничего, что так радовало бы мое сердце, как эти предметы. Глядя на столь поразительные творения, я был изумлен утонченным гением людей чужих стран».

Но когда, уже в XIX веке, были открыты для европейцев замечательные скульптуры африканской культуры Ифе, то человек, сделавший это открытие, Фробениус, соотечественник Дюрера, решил, будто он обнаружил наследие Атлантиды — легендарной матери всех цивилизаций. Ведь не могли, думал, видимо, исследователь, создать такое чудо искусства «невежественные и дикие» негры. Но чудо было все-таки делом рук самих африканцев, драгоценным плодом их мыслей и чувств. А в зеркале их культуры Фробениус, увы, в данном случае увидел отражение собственных предрассудков. Да, люди-зеркало, народы-зеркало, культура-зеркало иногда дают кривое изображение, но в подобных случаях надо пенять не на само такое зеркало: в нем отражается лицо, искаженное страхом и недоверием, пренебрежением, ненавистью — вариантов много. И встречаемся мы с последствиями такого отношения к другим даже сегодня.

* * *

Помню, как удивился я в детстве, когда узнал, что Гренландия, занявшая такой огромный кусок на карте мира, на самом деле всего лишь остров… Пусть она и самый большой в мире остров, но все-таки раз в пятнадцать меньше Африканского континента. Карта давала явно другое соотношение размеров, потому что была начерчена по правилам меркаторовой проекции, а при этом, чем дальше от экватора к югу и северу, тем больше места на карте занимают моря и земли. Известный географ XVI века Меркатор [7] тут ни в чем, как говорится, не виноват. Он придумал чрезвычайно удобный и весьма распространенный до наших дней способ изображать на плоскости сферическую поверхность Земли. Однако способов решения этой задачи немало, и при каждом из них приходится при передаче на плоской карте так или иначе искажать реальные соотношения размеров, характерные для шарообразной планеты. Но искажения в меркаторовой проекции особенно дают себя знать, когда доходит до изображения именно Европы. Она на карте мира, сделанной в меркаторовой проекции, оказывается в привилегированном положении и кажется сравнительно крупной, как наиболее в среднем удаленная от экватора из всех населенных частей света. Этим-то нередко и объясняют этнографы и психологи привязанность европейцев к наследию Меркатора. Не случайно исторически и положение нулевого меридиана. Европа оказалась при таком его положении посредине карты, посредине мира. Китайцы, например, ревниво отнеслись к этой ситуации уже при первом знакомстве с картой в XVII веке. И пришлось доставившему эту карту миссионеру перечертить ее — так, чтобы посредине мира оказался Китай. А на индийских картах в центре изображали тогда Индию.

Выглядят все эти географические казусы достаточно безобидно, но отражают порой отнюдь не безобидные вещи. Привычка ставить собственную страну в центр мира, считать свой народ не просто единственным в своем роде, но стоящим выше всех остальных народов, предназначенным управлять ими — вот что, пусть не всегда, находит свое выражение на географической карте.