Человечество открывает себя

Самым убедительным доказательством того, что это возможно, стала для меня одна публикация в «Пионерской правде». Звездолет с Земли прилетел к далекой планете, поразительно похожей на Землю — атмосферой, горами, морями, растениями, животными. Необычными оказались только некоторые насекомые (космонавты назвали их мухами): они летали со сверхзвуковой скоростью. Воздух был наполнен живыми пулями… Даже скафандры высшей защиты не спасали от них. Что надо было делать? — спрашивала газета у юных изобретателей.

Писатель-фантаст Генрих Альтов рассказывает, что редакция получила от читателей 1103 письма, в основном от учеников 5–8-х классов. 41 процент школьников предлагали истребить мух, 17 процентов советовали спрятаться от мух, 19 процентов — создать защиту от них…

А вот авторы 36 писем (3,3 процента всех читателей) утверждали, что надо отказаться от разведки планеты из-за недопустимости вторжения в чужой мир. Привели к этому, как пишет Генрих Альтов, «два хода» мысли. Первый ход: есть система («мухи»), входящая в обширную надсистему (чужой мир), и любое изменение системы может пагубно отразиться на надсистеме. Второй ход: нельзя нарушать экологическое равновесие на чужой планете, исследование невозможно, придется вернуться. Такова была логика рассуждений тридцати шести ребят из тысячи ста трех, каждого тридцатого. Много это или мало в данном случае — каждый тридцатый?

Уверен, появись эта задача в газете для детей (и не только для детей) лет двадцать назад — доля отвечающих именно так была бы несравненно меньше. Может быть, не оказалось бы даже ни одного подобного ответа. Так что каждый тридцатый сегодня — это очень много.

Мысль о необходимости охраны природы, о том, как важно экологическое равновесие, как дорого все живое, уже завоевала важное место в общественном сознании, раз 3,3 процента советских детей считают нужным оберегать живые существа на чужой планете. А ведь во скольких фантастических рассказах, особенно западных, «положительные», по оценке авторов, герои лихо пускают в ход всевозможное оружие, расправляясь с живыми созданиями природы, в том числе и разумными, причем отнюдь не только в порядке самообороны.

Бережное отношение к жизни вообще, ко всему живому еще не стало на деле всеобщим правилом, да это и невозможно, пока на земле существуют общества, состоящие из антагонистических классов. Но мораль опережает действительность, и эти тридцать шесть мальчиков и девочек говорят от имени будущего, которое они представляют в настоящем.

В последние десятилетия боль за живую природу чувствует все больше людей. Борьба против несправедливости по отношению к человеку смыкается теперь с борьбой в защиту всего живого. И пусть нами часто руководит при охране экологического равновесия эгоизм, — это, безусловно, эгоизм разумный.

Итак, человек как будто намерен добровольно отречься от захваченной его предками «царской короны», сменить в мире, которым он теперь действительно повелевает, пышный трон посреди сцены на скромное место в партере. Но эта скромность право же имеет источником отнюдь не мысль о собственной ничтожности. Нет, это результат осознания своей власти. Как говорил Саади, имеющий в кармане мускус не кричит об этом на улицах, запах мускуса говорит сам за себя. Мы так сильны, что поняли: чтобы сохранить свою силу, надо заботиться о слабых.

Однако не надо забывать: ни нашу страну, ни мир в целом даже в идеале нельзя превратить в некий заповедник, где леса и болота, пустыни и тундра только охраняются. Наука и техника, промышленность и сельское хозяйство не стоят на месте, а число людей на планете растет. Человек еще в каменном веке изменял свою среду, и, строго говоря, уже само возникновение земледелия и скотоводства было ударом по девственной природе.

Поля, сады и луга тоже ведь детище человека, и кто же будет спорить, что они природу не испортили. Задача в том, чтобы найти, так сказать, правильное сочетание интересов культуры и природы; осознание человечеством важности и сложности этой проблемы — гарантия того, что она может быть решена и будет решена. Главное в том, что в социалистическом обществе прогноз будущего становится основой планов, по которым будущее строится.

Бесчисленные грани взаимодействия человека с природой по-своему отражаются в письмах детей в «Пионерскую правду» и в физико-математических трудах по космологии, в философских сочинениях и в стихах. Конечно, все это неизмеримо сложнее прежнего: человек — царь природы, и все тут. Но разве для разумного существа простое лучше сложного, как бы мы порой ни тосковали по простоте? И будущее человечества будет тоже совсем-совсем не простым. Оно должно быть сложным и — счастливым.

Как ни важны сами по себе открытия и изобретения, но справедливо отметил Илья Ильф в своих записных книжках: когда-то думали — мол, будет радио и будет счастье. Вот радио есть, а счастья, случается, и нет.