ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В АМНЕЗИИ

В 1931 году Великовскии переехал в Тель-Авив, где продолжил свою медицинскую практику. В 1937 году он принял участие в работе Интернационального конгресса психодогов, который проходил в Праге, в это время были опубликованы две его психоаналитических статьи, прячем одна из них в престижном журнале «1та®о», основанном Фрейдом. Задумана книга, связанная с областью медицинской психологин, которой так и не суждено было появиться на свет.

Великовского увлекли совсем иные научные проблемы. Все началось с того, что он ощутил необходимость определиться в отношении Фрейда – создателя психоанализа, основателя школы, к которой до некоторого времени причислял себя и сам Великовский. Теперь, приобретя врачебный опыт к научный авторитет, Иммануил Великовский предпринял весьма дерзкий замысел -*• обратиться к личности самого Фрейда, выявить психологический механизм, который заставил Фрейда остановиться перед наиважнейшими, с точки зрения Великовского, проблемами уже не индивидуального, а коллективного бессознательного. Он начал работать над книгой, которая выходила уже за рамки собственно медицинского исследования и которая получила рабочее название «Фрейд и его герои». Непосредственным поводом для ее написания явилась книга Фрейда «Моисей и монотеизм», вслед за этим Великовскии заинтересовался и другими героями австрийского психиатра – Эдипом, Эхнатоном. Они должны были помочь ему выявить «комплексы» самого Фрейда. Для работы над этой книгой Великовскому нужны были солидные библиотеки, каких в Израиле не было. Он решил на несколько месяцев поехать всей семьей в Соединенные Штаты для завершения работы, которая казалась ему принципиально важной. „

"В 1939 году семья Великовских прибыла в Нью-Йорк. Тогда еще никто не думал, что вернуться, назад уже никогда не придется. Работа над книгой началась, а в сентябре 1939 года пришла весть о смерти Фрейда, которому уже не суждено было прочитать психоаналитическое эссе о себе самом. Книга «Фрейд и его герои» была уже практически завершена, шли переговоры с издательством, был куплен обратный билет в Тель-Авив, И вдруг… Творческие идеи часто осеняют внезапно. Для Великовского поводом стал случайный разговор о Мертвом море, о котором почему-то не упоминается в Библии. А не могло ли оно возникнуть позже, во время пока неведомой глобальной катастрофы?

Книга «Фрейд и его герои» была отложена и, как выяснилось, навсегда. Великовский вновь обосновался в библиотеках, и началась работа, которая держала его в напряжении до конца дней и которая в конце концов вывела его к дерзкой, ошеломляющей концепции древней истории, шокировавшей научное сообщество, до сих пор не определившее своего однозначного к ней отношения. Он начал работать сразу над двумя книгами. «Весной 1940 года, – писал Великовский в предисловии к книге «Столкновения миров», – мне впервые пришла в голову мысль, что в Дни Исхода, как явствует из многочисленных (фрагментов Священного Писания, произошла грандиозная физическая катастрофа я что подобное событие могло бы помочь определить точное время Исхода в египетской нстории или установить хронологию исторических событии в прилегающих странах. Так я приступил к книге «Века я хаосе» – своего рода реконструкции истории древнего мира от середины второго тысячелетия до нашей ары до появления Александра Македонского. Уже в конце этого же |940 года я почувствовал, что пришел к пониманию истинной природы и масштабов этой катастрофы и в течение девяти лет работал в двух направлениях – в области политической и естественной истории».

Книгу «Столкновения миров» Великовский счел необходимым опубликовать первой. Ее сюжет он сам назвал исторнко-космолощчес-ким. У истоков этой книги лежит определенная методология, которой Великовский будет следовать и в других своих работах. Она состоит, во-первых, в строгом следовании источникам, которые становятся предметом пристального изучения и комментария. Во-вторых, Великовский проводит тщательную синхронизацию источников, что позволяет ему уточнять их датировку, в ряде случаев принципиально отклоняющуюся от общепринятой. В-третьих, он обычно стремится к синтезу накопленных сведений, добиваясь их согласованности и законченности. Это придает его конструкциям абсолютную логичность, что пленяет читателей его книг н зачастую бесит специалистов, поскольку они не могут смириться с разрушением веками устоявшихся истин. Кроме того, он тяготеет к междисциплинарному синтезу, что под силу немногим исследователям и составляет несомненное своеобразие его работ.