Человечина

Выбравшись на берег, парни обнажили у кого что было. После придирчивой ревизии девчонка выбрала Игруна и удалилась с ним в ближайшие кусты. Спустя время товарищи и родственники неоднократно спрашивали парнишку о том, что было между ними. Игрун, неизменно глядя в даль туманным взором, ответствовал:

— Золотая она баба…

У них родился мальчик — Световид. Ему и поручили сделать первые шаги в обустройстве пространства нового мира.

Световид получился несколько уродлив. Он представлял собой мальчика с пухлыми щечками, карими глазами, вздернутым носиком, высоким лбом и упрямым подбородком. На его круглой голове росли густые золотые кудри волос. Световид имел крепкое тело и ловкие сильные конечности. Одежды на нем были белые холщевые, но и штаны и рубаха несколько коротковаты, что вполне, впрочем, прилично младенцу его возраста, но прыти и разума он был несравненной.

Пока его родня отдыхала от событий первого дня творения на берегу Прорванихи, вкушая саранчу и цветочный нектар, внученок быстренько смотался в лес и отловил там замечательного белого коня в серых яблоках о пяти ногах, трех головах и семи хвостах, что смиренно пасся у могилы одного из прокрастов, которому во время оно был верным другом в деле совершения великих подвигов: в частности он перевозил ядерные заряды, просяную крупу и резиновые галоши из Душамбе в Кабул, а из Кабула в Душамбе сапфиры, опиум-сырец и заряженные позитивной энергией фотокарточки Усамы бен Ладена. Говорили, что они замечательно излечивали понос и гонорею.

— Балды, Тиглатпаласар.

— Балды, Салманасар.

— Как сапа?

— По тихому. Хвала Сикухе. А твоя?

— Не понимаю.

— Почему? Сикуху не чествуешь?

— Если бы! В гостях у чуханов был — на стол насрал, акурат между горшком щей и тазом водки. Скотину на чужом кладбище пас. Чужих детей похищал. Чужую старушку-недочеловека убил ради горсти медяков. Свой надел опийным маком и коноплей засадил. Ничего не помогает. Как питался с семьей и родственниками лепешками и чаем без сахара, так и питаюсь. Как спали вповалку все вместе на земляном полу, так и спим. Разве что ватные одеяла не только под себя стелем, но и укрываться ими начали.

— Вот видишь какой прогресс!

— Хотелось бы большего. Вот туалетную бумагу приходится стирать…

— А раньше совсем не пользовались.

— Это да…

— А потом, Тиглатпаласар, как ты хотел жить прокрастом? В холе и неге только белоносые живут. И то, хе-хе, пока мы их на шашлык не зарезали…

— Эх, скорее бы уж, Салманасар…

— Немного ждать осталось. Хвала Сикухе!

— Воистину хвала Всеблагой Всемилостивой… Я уж соседей-белоносых трясу-трясу — всех блох, всех вшей, всех клопов, всех глистов, всех мандавошек вытряс, и Сикухе в жертву принес…

— Вот и тряси. Вот и приноси… А букварь Сикухи читаешь?

— Всей семьей и с родственниками читаем. Керосину не жалеем.

— Наизусть учишь букварь Сикухи?

— Учу. Учу всей семьей и с родственниками. Саргон маленький, помнишь, бегал? Учить не хотел. Хотел биологию в микроскоп смотреть. Мы его этим микроскопом убили…

— Правильно сделали. Биологию нечего смотреть. Ее тоже убить надо.

— Убьем биологию, Салманасар!

— Убьем биологию, Тиглатпаласар!

Так и разъехались два друга на горной тропе, еще раз утвердившись в своем духовном поиске. Один на белом мерседесе. Другой на белом коне. Но оба с АК в руке и с Сикухой в башке. На радость духам.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

В КОТОРОЙ МОЛОДОЙ БОГ ОТПРАВЛЯЕТСЯ В ДЕМИУРГИЧЕСКОЕ ПОСЛАНИЕ

— Поеду прогуляюсь… — обратился Световид к матери и бабушке почтительно кланяясь и держа под уздцы свою первую в жизни добычу.

— Мал еще! — отвесил сыну подзатыльник Игрун, изрядно уже набравшийся цветочного нектара, — иди лучше папке пятки почеши…

— Помалкивай, трутень… — в два голоса оборвали облако в штанах женщины, — дай мальчику натешиться. Пускай свет посмотрит, себя покажет, ибо наречен парень Световидом, а не Чешепятом каким-нибудь.

— Э… — только и мог сказать на это трутень, но его поддержал папа — черный кот, в дальнейшем прозываемый Зверем.

— А прадеду правнука показать как же? Прадеду Пачу не показать правнука не правильно!

— Пачу занят — строго прервал Зверя Бог мух.

— Почто знаешь? — взвился Зверь. Но защищать стало некого. Игруну уже было все равно. Он храпел себе тихонько, утомленный событиями. Световид же смирено ждал распоряжений касательно своей судьбы.

— Знаю, ибо прежде тебя рожден. — ответил Бог мух величественно.

— Он знает, знает — подтвердила Цуна.

— Ну чем занят Пачу, чем? — не унимался упрямый Зверь.

— Остроухих судит — вступила в разговор Золотая Баба.

— Ну а тебе откуда это известно? Ты же после меня родилась — удивился Зверь.

— Женская интуиция.

— Во дают, родственнички! — возмутился Зверь, — Все знают, а я получается говно!

— Пусти Святовида погулять, тогда и говном не будешь — обратились к нему все, кроме спящего Игруна.

— Ага! Так значит я тоже еще что-то здесь значу.

— Еще сколько — согласилась с его предположением своего второго сына Цуна.

— Не пущу.

— Пусти.

— Не пущу.

— Пусти.

— Пущу, если и Игрун пустит.

— Он спит.

— Разбудите.

— Нельзя. Дождь пойдет.

— Подумаешь, авось не промокнете.