Человечина

— Дык, мы их сей секунд разгоним! — обрадовался Знич и обратился в костер, а старшие родственники накидали в него еловых веток. Дым поднялся до самого неба и комаров не стало. Цуна и Золотая Баба из Игруна вышли и вся семья, кроме Знича, что костром горит и Игруна, что сном своим потоп сторожит, уселась вечерять, чем Роаль послал — салом, вареными яйцами, хлебом, луком, да керосином с амфетамином.

— Едят… — повел рылом Кугуша.

— И мы едим. — откликнулся Маверик.

— Они еду едят. А мы…

— Ладно, не нуди. Итак на душе тошно…

— Это тебе то?

— Мне! Мне! Что я не…, не…, не…

— Ну, кто ты не…? Не знаешь?

— Я — Маверик!

— Паук ты, и боле ничего! Жри вон, что дают…

— Сам паук. Сам жри, Кугуша типичный…

— Я просто понюхал.

— И я понюхал.

— А муху доесть надо…

— Кто ж спорит…

И пауки стали доедать муху, ибо от веку так установил Роаль, чтоб паукам была повинность — мух есть, а мухам пауками поедаемыми быть. Быть по сему до скончания времен. А как углядите, что муха с пауками польку, а ли падеспань пляшет и коктейлем угощается, так и знайте пора чемоданы складывать: теплое белье, посуду, документы — мало ли что в бомбоубежище сгодится. Главное, приметить перемену в ходе бытия надо вовремя, а то обнаружишь себя не в том агрегатном состоянии, в котором приемлемо существовать, про «жить» умолчим ради душевного равновесия…

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ,

В КОТОРОЙ НАЯП ВСТРЕЧАЕТ ДИКУ

Наяп шел по лесу. Он давно уже долетел до окраины Обезьяньих гор на тряпичном мяче Роаля и теперь благодарил Всевеликого за этот подарок. Наяп размотал тряпки. Из одной части их сделал себе вещевой мешок, куда складывал попадавшиеся по пути съедобные корешки, плоды и травы. Из другой их части соорудил себе нечто вроде плащ-палатки на случай ночлега под открытым небом или ненастья. Пока Наяп шел без дороги, продираясь сквозь чащу, состоявшую из гигантских подсолнухов, елей и помидорных деревьев. Последние были знамениты отнюдь не своими плодами, а соком, напоминавшим по вкусу русскую водку. Но Наяпу было не до этого. Нельзя так долго идти без дороги. Можно и впрямь заблудиться и не найти человечины… Наконец, показалась тропа. Наяп остановился, присел на корточки и облегчился. Потом пошел дальше.

Наяп не знал, что запах его кала привлек Дику и теперь тот следит за ним. Только Наяп скрылся за поворотом тропы, Дика подбежал к тому месту, где Наяп оставил следы своего волнения, и вывалялся в нечистотах. Сделав это, Дика обратился в большого черного человека в широких приспущенных штанах, в белой майке и золотой цепи на шее. Звенья цепи были размером с голову хорька. Наяп уже подходил к первым отрогам Обезьяньих гор, когда чья-то внушительная фигура загородила свет.

— Куда спешишь, длинноносый брат? — раздался хриплый голос. — Может в баскетбол сыграем?

— Здесь нет ни кольца, ни мяча. Не буду… — отказался Наяп. Отказ был обоснованный и фигура исчезла.

Наяп пошел дальше, но только он начал подниматься в горы как появилась та же фигура.

— Давай, длинноносый брат, я почитаю тебе рэп? — предложила фигура.

— Я достаточно наслушался космогонических телег дома, чтобы еще здесь забивать себе мозги уличным базаром. — жестко ответил на предложение фигуры Наяп и она пропала.

Наяп продолжил свой путь. Он вышел на первый перевал, а его там ждали.

— Может хочешь пыхнуть, длинноносый брат, или вмазаться? А может понюхать? — стала приставать к путнику фигура.

— Пшел вон, мудак! — не выдержал Наяп и оскорбил фигуру.

— Дай, хоть на пиво с солеными орешками! — не отставала фигура.

— Не дам! Вали в свой лумумбарий, пусть тебе там дают.

— Дай, сука, чего-нибудь!

— На! — и Наяп клюнул фигуру прямо в лоб, прикрытый цветастой банданой.

Этого фигура только и ждала. Она сгребла бедного Наяпа в охапку и стала душить, приговаривая:

— Что ты сделал для хип-хопа в свои годы, длинноносый брат? Что ты сделал для хип-хопа в свои годы…

Наяп уже готов был испустить дух и превратиться в кузнечика или мотылька как помощь пришла откуда ее не ждали. Со скалы спрыгнул горный козел в бабайке с длинным буром и пристроился к фигуре сзади. Почувствовав жезл наслаждения в своей прямой кишке, фигура вновь обратилась в Дику и, воя от наслаждения, вместе с козлом полезла высоко в горы. Наяп от неожиданности даже воскликнул:

— Ты куда, черный брат?

— В черто-о-о-о-о-г небе-е-е-е-е-сного-о-о та-а-а-а-а-пира… — едва слышно донеслось с заоблачной высоты до Наяпа.

"Ишь ты, хотел меня трансформировать, а оказался из наших, — подумал Наяп, — Наверное он просто до сих пор не отдавал себе отчета в том, что он есть на самом деле, а теперь судьба все расставила по своим местам и он нашел свой путь в жизни. Приятно, черт возьми, пусть невольно, но совершать добрые дела…"

Так размышляя о проблеме экзистенциального выбора, Наяп начал спускаться в долину.