Человек без башни

Ядвига совершенно запуталась, она полагала, что их бросили в подвал или что-то в этом роде. Нормальный человек в этой дыре жить не может, тем более называть ее своим домом. Одно из двух: либо он такой же заключенный, свихнувшийся от тягот одиночного заключения, либо он свихнувшийся, обрекший себя на тяготы одиночного заключения… В голове Ядвиги все перемешалось, она запуталось окончательно.

– Слушай, у тебя спички или огонь есть? – взмолилась Ядвига. – Не могу я разговаривать с человеком, которого не вижу. Это меня раздражает!

«Хозяин» подвала закопошился, завозился и через минуту в углу замерцал едва видимы огонек. В колеблющемся свете огарка свечи девушка с трудом разглядела своего таинственного собеседника. Худой, смахивающий на скелет, обтянутый кожей, с длинной-предлинной грязной, спутанной бородой, он смахивал на злого тролля из сказок Гофмана. В другом конце подвала, на грязной куче того, что когда-то было соломой, лежал Роберт. Ядвига бросилась к товарищу по несчастью, нащупала пульс, оттянула веко. Живой! Слава богу. Она пошарила глазами в поисках дипломата и нигде его не увидела. «Черт, его же отобрали в хижине у Капитана», – вспомнила она. Ядвига подняла голову Роберта, подложила под нее побольше соломы и поколебавшись сняла с его шее веревку с ключем.

«Кто знает, как события обернутся, может, ему уже и не…» – она дала себе приказ не думать о самом печальном.

Хоть Тюфяков и был полным придурком, лохом, но она как-то привыкла к нему за время приключений. Иногда он и вовсе удивлял ее своими героическими действиями, как тогда в битве с муренами.

– Мертвяк? – поинтересовался гном, неслышно подкравшись к Ядвиге.

Она вздрогнула от неожиданности и оглянулась. При ближайшем рассмотрении гном оказался еще страшнее. Изможденное лицо, безумные глаза, всклокоченная голова, с копошащими в ней насекомыми.

В этот момент Роберт зашевелился, застонал и, не открывая глаз, начал бредить.

– Не-е-е, не мертвяк, жалко, – разочарованно произнес он.

Ядвига сделала предостерегающий жест, требующий молчания. Она надеялась, что в бреду Роберт скажет шифр и код. Но он звал маму, рыбку, и Бенедиктова…

– Почему? – снова обратилась Ядвига к гному, когда поняла, что и в бреду Роберт будет хранить свою тайну.

– Мертвяки, они хорошие, они полезные, – терпеливо разъяснил он. – Они не дерутся, еду не отбирают и, потом, с них можно одежду снять. Вон у твоего ботинки хорошие, рубашечка… А у тебя нет конфетки? – вдруг жалобным голосом произнес гном.

– Нет…

Гном разочаровано вздохнул и сгорбившись, зашаркав ногами, поплелся в другой угол подвала. Ядвига захлопала по карманам, сейчас уйдет, Господи, чем же его удержать? Она запустила руку в карман брюк Роберта и нащупала там тверденькую пластинку кускового сахара. Остатки аэрофлотовских пожертвований.

– Постой, у меня сахар есть, кусковой, – крикнула она.

Гном развернулся и засеменил к ней, протягивая руки.

Ядвига помахала перед ним пластинкой и спросила:

– Мужик, ты кто?

– Я? Тут живу, – ответил он.

– У тебя имя-то есть? – теряя терпение, спросила она.

– Крот.

– А наверх ты как выходишь? – решила зайти с другой стороны Ядвига.

– Дай сахар, дай сахар, дай сахар, дай сахар, – заканючил гном Крот.

Девушка развернула упаковку и кинула в протянутую руку белый кусочек.

Крот торопливо, боясь, что отнимут, запихал сахар в рот, блаженно сощурился и закивал головой.

– Еще! – требовательно произнес он.

– Как ты отсюда выбираешься? – жандармским тоном рявкнула Ядвига.

Крот, на умственную деятельность которого, вероятно, подействовал сахар, совершенно нормальным тоном произнес:

– А у меня тут лаз есть, норка, вон под кучей соломы, где немертвяк лежит. Я днем гуляю, ночью домой прихожу… У меня редко гости бывают… А ты добрая… Дай сахару, – снова заканючил Крот дебильным тоном, вероятно, минута просветления прошла.

Ядвига бросила ему остатки сахара и кинулась в тот угол, где был лаз. Она отодвинула Тюфякова от стены и, преодолевая брезгливость, начала разрывать свалявшуюся гнилую солому, молясь, чтоб здесь не было мышей, змей, пауков. Ядвига, конечно, была девушкой выносливой, тренированной, с железной нервной системой, но мышей не любила.

Лаз действительно был тут, в этом месте. Но был он такой узенький, что протиснуться в него мог только Крот. Ядвига могла бы попробовать, но транспортировка Тюфякова заметно осложняла дело.

Откуда он появился в этих каменных стенах, с какой целью его соорудили?

Снова застонал Роберт, она склонилась над ним, пытаясь привести в чувство.

– Тюфяков, Тюфяков, очнись, очнись… ну очнись же, придурок! – (слово «придурок» выскочило у нее помимо воли и получилось почти нежным и ласковым).

За спиной Ядвиги снова что-то зашуршало, она оглянулась. Крот протягивал ей консервную банку с водой:

– На, плесни ему водички, может, полегчает.

Водичка попахивала тиной, плесенью, но выбирать не приходилось. Яна оторвала полоску ткани от рубашки, смочила ее и принялась обтирать лицо Роберта, стирая запекшуюся кровь. В тусклом свете огарка Роберт выглядел ужасно, краше в гроб кладут. Серое лицо, темные круги под глазами.