Человек без дождя

Почему я, собственно, так взвился? Ведь понятно, что у девушки такого полета не может быть со мной ничего общего. Иногда она замечает меня, когда мы сталкиваемся у кассы в магазине, и даже легко кивает, но она кивает всем, кого часто видит, не только мне. Просто такое воспитание. Так что же мне за дело до нее и до ее жизни? Я не раз задавал себе этот вопрос и, отвечая самому себе, злился и совершенно запутывался. Я ни на что не надеялся, ибо это было бы просто смешно. Но я хотел, чтобы она была рядом. Пусть я вижу ее только на расстоянии или через объектив моей мощной подзорной трубы, но я должен ее видеть. Как это ни назови – болезнью, любовью или глупостью – суть не изменится. И сколько бы я ни корил себя, сколько бы ни пытался сам над собой смеяться, просыпался я с мыслью о своей соседке. И когда засыпал, перед моим внутренним взглядом вставало ее совершенное лицо.

* * *

– Наташа, где ты сейчас находишься? Мне нужно срочно тебя увидеть!

Голос в трубке был прерывающийся, звонивший говорил скороговоркой, будто за ним гналась стая собак. И даже не поздоровался. И ни одного вопроса о ней: как, мол, она поживает? Как у нее настроение? Как себя чувствует, в конце концов. Не звонил неделю – и тут на тебе, надо срочно увидеть. Стало обидно.

– Что за спешка? – спросила Наташа, нарочито медля. У нее-то ничего не случилось, пожара нет, никто за ней не гонится.

– Не буду говорить по телефону, давай пересечемся, – не снижая темпа речи, продолжал собеседник, – у меня важное сообщение.

– Что за тайны, тебя что, ФСБ прослушивает? – усмехнулась девушка.

– С чего ты взяла? – На секунду замешкался звонивший. – Ну так что? Ты где находишься?

– У меня дела, – равнодушно ответила Наташа, – неделю от тебя не было никаких сообщений, а тут пожар случился.

– Не пожар, кое-что получше, – был ответ.

Несколько секунд оба собеседника молчали каждый у своей трубки. Молодой человек терпеливо, насколько это возможно в его ситуации, ждал, пока ему назначат место и время, а девушка разглядывала себя в зеркале, пытаясь решить вопрос, не следует ли сменить краску для волос на более светлый оттенок.

– Наташа, я не шучу, это касается отца, – вновь включился молодой человек, – его ограбили.

– Как? Когда? – удивленно выдохнула девушка.

– Сегодня днем, так что давай собирайся быстрей, надо повидаться.

– Я буду готова через десять минут. Где? – спросила та, которая только что никуда не торопилась.

– Я ужасно хочу есть, так что давай в «Вероне» через полчаса, раньше я через пробки не проеду.

– Договорились.

Наташа засуетилась. До итальянского кафе ей было пять минут ходьбы, Сережа назначил встречу, догадываясь, что она дома. Но выйти нужно было в приличном виде. Неделю он ей не звонил, раньше такого никогда не бывало, и она уже начала думать, что он забыл обо всем, обо всех их планах – и краткосрочных, и более отдаленных, связанных с будущим. Когда позвонил Сережа Завьялов, она уже практически была готова к выходу на улицу, но она собиралась прошвырнуться по магазинам, и ничего более. Посещение ресторана, даже еще и в компании с Сережей, в ее планах не значилось, так что Наташа стала срочно переодеваться. Она более тщательно причесалась, надела на тонкий пальчик кольцо замысловатого дизайна, подвела глаза темным карандашом, накинула легкий черный льняной пиджачок с золотым напылением. Она купила его на Сардинии в бутике Trussardi. Он потрясающе шел ей, просто глаз было не оторвать.

Через полчаса Наташа сидела за столиком и рассматривала меню, которое и так хорошо знала. Сережа влетел запыхавшийся, возбужденный, раскрасневшийся, все лицо в капельках пота. Подозвал официантку, заказал себе салат «Ди маре» с креветками и лазанью.

– Голодный страшно, – как бы оправдываясь, сказал он.

И только тут до него дошло, что он не спросил Наташу, что она будет есть. Девушка не успела ни возмутиться, ни обидеться, а официантка уже вернулась, и она с недовольным лицом заказала для себя запеченные баклажаны и бифштекс из индейки. Зачем тратить деньги на еду? Пусть Завьялов-младший раскошеливается. Хоть какой-то прок от их чертовой семейки.

Когда официантка ушла, Сережа выпалил:

– У отца сегодня увели миллион зеленых.