Человек без лица

За это время они успели пожениться и продолжали неустанно работать над созданием имиджа Марии. Малтин помог ей найти свой стиль в одежде, прическе, гриме, нанял ей тренера и заставил сбросить лишний вес. Он воспользовался старыми связями в мире оперы и сумел представить Марию публике как наследницу традиций Марии Каллас и Терезы Стратас. Хотя первая была итальянкой[14], а вторая гречанкой, гениальная мысль Малтина превратила недостаток в достоинство: публика поставила мексиканку в один ряд со смуглыми дивами прошлого. Благодаря своему латиноамериканскому происхождению Мария Томес неожиданно вошла в моду. Европейские любители оперного пения заглядывали на ее концерты из любопытства и, пораженные услышанным, становились горячими поклонниками певицы. После того как Фредерик Малтин закончил лепить сценический образ Марии Томес, ни одно ее выступление не проходило без аншлага.

Бьюкенен тер лоб, пытаясь избавиться от пульсирующей головной боли.

— В конце концов их брак расстроился, — завершила свой рассказ Холли. — Он контролировал ее буквально во всем. Постоянно давил на психику, навязывал свое мнение. Она терпела, пока могла, а затем, через пятнадцать лет совместной жизни, внезапно его покинула. Как будто у нее внутри что-то лопнуло. Она перестала выступать. Лишь изредка появлялась в обществе. Большую часть времени проводила в одиночестве.

— Это случилось… — Бьюкенен поднес к глазам газетную вырезку. — Они развелись полгода назад, через несколько месяцев после ее знакомства с Алистером Драммондом. Но почему относительно молодая женщина — сколько ей сейчас… тридцать семь? — почему она выбрала Драммонда, которому уже за восемьдесят?

— Вероятно, он ни на что не претендовал. Это не совсем в его характере, но, может быть, ему хотелось защитить Марию и нравилось находиться в ее обществе.

— Итак, она удалилась от мира, а теперь, как утверждает ее бывший супруг, и совсем исчезла. — Бьюкенен нахмурился. — Он может ошибаться, а может быть, и лжет. В конце концов, Малтин специалист по части рекламы. Не исключено, что он пытается создать шумиху вокруг ее имени и добиться пересмотра дела о разделе имущества.

— А если с ней действительно что-то случилось?

— Но что? — В Бьюкенене проснулось нетерпение. — И какое отношение это имеет к Хуане? Может, Хуана ее охраняла? И они обе где-нибудь скрываются? Или обе… — Он едва не сказал «мертвы», но слово застряло в горле, точно он подавился.

В дверь постучали. Бьюкенен резко обернулся на звук.

— Ваш заказ, сэр, — произнес мужской голос за дверью.

— Иду, — крикнул он и шепотом приказал Холли: — На всякий случай возьми сумку и фотоаппарат, спрячься в шкафу. — Затем, прочитав тревогу на ее лице, добавил: — Я думаю, все будет нормально. Небольшая предосторожность. Не забудь плащ и берет.

— Я уже говорила: что у тебя за жизнь!

Закрыв шкаф, Бьюкенен подошел к двери и, поглядев в глазок, увидел искаженное изображение человека в униформе с тележкой.

Пистолета у Бьюкенена не было. «Беретта» сопровождала его всю дорогу от Форт-Лодердейла до Сан-Антонио, однако в конце концов пистолет пришлось выбросить в канализационный люк. Его инструкторы всегда подчеркивали — от оружия, которое связано с преступлением, необходимо избавиться. К тому же он торопился и решил добираться в Вашингтон самолетом. Ехать в аэропорт с пистолетом было слишком рискованно.

Единственным оружием оставалось его тело. Бьюкенен принял спокойный вид и открыл дверь:

— Извините, что заставил ждать.

— Ничего.

Служащий вкатил тележку и, развернув ее в столик, быстро закончил сервировку.

С тревогой подумав, что руки у него сейчас заняты, Бьюкенен подписал счет и добавил пятнадцать процентов на чаевые.

— Спасибо, мистер Даффи.

— Не за что.

Бьюкенен закрыл за ним дверь. Теперь можно снова расслабиться.

Холли вышла из шкафа. Лицо у нее было напряженным.

— Думаю, при такой работе ты никому не доверяешь.

— Меня учили: человек или с тобой или против тебя.

— А если ни то, ни другое?

— Не бывает невинных наблюдателей.

— Циник.

— Практик.

— А как насчет меня?

Он ответил не сразу:

— Ты не наблюдатель.

10

Бьюкенен заказал две порции спагетти. Однако вместо того чтобы приняться за еду, взглянул на часы: десять. Он подошел к телефону. Перед отъездом из Сан-Антонио они с Педро выбрали телефон-автомат неподалеку от места работы Мендеса и договорились, что в девять-десять часов по вашингтонскому времени тот будет находиться поблизости. Таким образом, позвонив, чтобы убедиться, что пленники отпущены и у Мендесов все в порядке, Бьюкенен не боялся, что их могут подслушать.

Они условились заранее: если Педро грозит опасность, он должен говорить по-английски. Однако, к облегчению Бьюкенена, Мендес ответил ему на испанском языке.

— Все прошло нормально?

— Они выполнили уговор, — сообщил Педро. — Когда я их развязал, они не сделали нам ничего плохого.

Бьюкенен подумал о том, какое мужество должны были проявить Педро и Анита, чтобы справиться со своей частью задания.