Человек, Бог и бессмертие. Размышления о развитии человечества

Тотемизм, по-видимому, едва ли способствовал развитию высших форм религии, однако он несомненно сказался в укреплении социальных связей и тем самым послужил делу цивилизации, ведь ее становление напрямую зависит от тесного сотрудничества людей в сообществе, от их взаимного доверия и доброй воли, а также от их готовности подчинить личные интересы интересам группы. Общество, объединенное на этих началах, устойчиво и жизнеспособно. Общество, преследуемое распрями и разногласиями, слабо и, скорее всего, погибнет либо от внутренних потрясений, либо под воздействием других обществ, которые сами по себе могут быть индивидуально слабее, но коллективно оказываются сильнее, потому что действуют как единое целое. Тенденция тотемизма объединять людей в социальные группы снова и снова отмечается авторами, которые описывали его на основе личных наблюдений. Они сообщают, что люди, имеющие один и тот же тотем, относятся друг к другу как к родственникам и готовы сплотиться и поддержать друг друга перед лицом трудностей и опасности. В самом деле, тотемная связь оказывается крепче, нежели узы крови. Чувство общих обязательств и общей ответственности пронизывает тотемный род. Каждый представитель рода отвечает даже ценой своей жизни за поступки каждого другого представителя; зло, причиненное его товарищам, он расценивает как причиненное себе. Ни в чем эта родовая солидарность не проявляется так ярко, как в обычае кровной мести. Общее правило состоит в том, что за убийство, совершенное представителем рода, ответственность несет весь род, и если самому убийце по какой-либо причине отомстить невозможно, род жертвы может и должен обрушить свою месть на любого представителя рода убийцы, даже если это лицо и вовсе не имеет отношения к первоначальному убийству. Цивилизованным людям, конечно же, кажется несправедливым, что невинным таким образом приходится страдать вместо виновных, и, без сомнения, если мы рассматриваем этот вопрос с чисто абстрактной точки зрения, мы согласны, что причинение страданий одним вместо других – аморально и неоправданно. Никого, говорим мы, и говорим справедливо, нельзя наказывать за что-либо, кроме его собственных поступков. Тем не менее, если мы будем рассматривать факты жизни такими, какие они есть, а не такими, какими они должны быть, мы едва ли сможем удержаться от вывода о том, что принцип коллективной ответственности с его необходимым следствием – страданиями за других – был чрезвычайно полезен, а возможно, даже абсолютно необходим для сохранности и благополучия общества. Ничто другое, вероятно, не могло бы помочь первобытным людям объединяться в группы довольно большие, чтобы преодолевать противодействие враждебных сообществ. В борьбе за существование племя, которое стремилось бы к беспристрастному правосудию по принципу индивидуальной ответственности, с большей вероятностью потерпело бы поражение перед племенем, которое действует как один человек по принципу коллективной ответственности. Пока поборники абстрактной справедливости устанавливали бы факты, искали конкретного обвиняемого, дабы наказать его по заслугам, они подвергались бы серьезному риску быть истребленными своими более яростными и менее разборчивыми соседями.

Как бы ни был принцип коллективной ответственности достоин осуждения в теории, едва ли можно сомневаться, что на практике он более чем выгоден. Если это и несправедливо по отношению к отдельным людям, то это оказало большую услугу обществу в целом. Многие извлекли выгоду из страданий немногих. Люди гораздо охотнее искореняют проступки других, если думают, что и сами могут быть за это наказаны. В отличие от случаев, когда наказание падет только на самого преступника. Таким образом, зарождается обыкновение относиться ко всем проступкам с суровым неодобрением как к ущербу, наносимому всему обществу. Обыкновение это может перерасти в инстинктивное осуждение неправильных поступков и отвращение к ним. Иными словами, принцип коллективной ответственности не только сдерживает преступность, но и стремится перевоспитать преступника, пестуя бескорыстную любовь к добродетели и, таким образом, позволяя обществу со временем принять стандарты правосудия, которые более приближены к идеальным.

Следовательно, в той мере, в какой тотемизм укреплял узы, объединяющие людей в обществе, он прямо способствовал росту более высокой и чистой морали и тем самым сослужил великую службу человечеству. Его умозрительные нелепости могут быть прощены во имя его практической пользы, и, подводя итог, мы лишь повторим вынесенный давным-давно оправдательный приговор: remittuntur ei peccata multa, quoniam dilexit multum[57].

XLIX. Вопрос экзогамии [58]