Человек будущего

У нас это вызывает тревогу и чувство жути потому же, почему вызвала бы тревогу и страх лошадь, закурившая сигару.

Нравственная неопределенность

Происходящее в культуре очень хорошо прослеживается в литературном процессе. Литература, все виды искусств — классическая «подкорка» культуры, отличное «зеркало» протекающих в ней процессов.

Вот В. Набоков написал свою «Лолиту» — про любовь педофила к 11-летней девочке. И оказалось, что самые мерзкие вещи можно проговорить на вполне приемлемом литературном языке. С тех пор, кстати, эксперименты этого рода делались много раз — в том числе Д. Хармсом, А. Войновичем и многими-многими другими.

В мире, который создается фантазией литераторов, постоянно действуют личности, которых трудно назвать «аморальными». Они скорее «внеморальны». В нравственном отношении некоторые герои современной литературы (например, многие герои Александра Бушкова или Николая Корецкого) находятся на уровне развития животных. Они просто ничего не слышали о том, что нельзя воровать, насиловать и грабить на больших дорогах.

А если и слышали, к ним это «как бы» не имеет отношения.

В системе классических представлений они даже не могли бы считаться взрослыми людьми... и даже вообще людьми как таковыми. В них странно и причудливо сочетается умение водить машины, пользоваться компьютером, читать и писать — и не иметь практически никаких нравственных представлений и убеждений.

Мы живем в мире, где культурная традиция... даже не утрачена, а скорее «пережита». Наша мораль также «больше» традиционной морали, как наши города боль-

ше Старого города. Новый город включает в себя Старый, как свое неотъемлемое ядро... Но он его больше, и намного.

В мире, в котором мы живем, нет устойчивого представления о целях и смысле человеческого существования, а границы «можно» и «нельзя» стали в лучшем случае расплывчаты.

Причем для многих, чересчур для многих эти границы вообще никак не существуют.

Когда в мире царит неопределенность, чертами массового сознания становятся тревога, страх, неуверенность. Нет веры в мир, нет веры в завтрашний день.

Впрочем, для неверия в завтрашний день есть и еще более важные причины.

Глава 5 . Эпоха без гарантий

...право ковырять в носу за королевским столом и охотиться к востоку от Арканара.

А. и Б. Стругацкие

Отсутствие гарантий

Мы порой завидуем стабильности, порядку ушедшего общества... но обычно забываем, какой ценой он бывал куплен. И «в упор не видим» грязи и крови «золотого» XIX века.

Возьму только один, и не самый устрашающий, пример — описанную красноярским писателем Александром Бушковым медвежью яму и систему охоты на людей, случайно попавших в руки «новым русским»[65].

«Такого никогда не было... не могло быть! Никто бы и не подумал!» — восклицают обыватели, заламывая руки и возводя очи горе. Имеется в виду, конечно же, современное падение нравов. Полноте! Так уж никто и никогда?!

Но медвежья яма — в точности как на описанной Бушковым «северной заимке» — быт XVII века на Руси. Не эксцесс, а именно повседневный быт самой заурядной барской усадьбы. Только тогда все было привычно и понятно; мужик или холоп знали, что надо делать, чтобы в яму не угодить. А чувство униженности... Так откуда оно возьмется в обществе, насквозь пронизанном идеей рабства и неравенства? Это же вам не конец XX столетия!

И что, так уж никто и никогда не организовывал охоту на людей? Наша эпоха уникальна? Полноте, господа! «Цивилизованная» Европа середины просвещенного и гуманного XIX века, эпохи парламентаризма и пароходов не охотилась на людей... в самой Европе.

Европейцы выносили сии забавы на периферию своей цивилизации — в колониальные страны. Жить в Англии или Голландии было достаточно безопасно...

Но вот о том, что проделывали голландские плантаторы на Яве, как отдыхали некоторые из вице-королей Индии, рассказывать не буду — пощажу нервы читателя.

А в США и не было нужды ехать пакетботом тысячи морских миль, чтобы (замечу — законнейшим образом) поохотиться на человека. Тем, кто отказывается верить, советую перечесть место из «Хижины дяди Тома», где Элиза с малышом на руках прыгает по льдинам реки, а на берегу беснуются науськанные на человека собаки[66]. О забавах Саймона Легри тоже полезно перечесть взрослым дядям и тетям.

У А. Бушкова в лице у «человека в красном комбинезоне», жертвы таежной «охоты», не остается, «по сути, ничего человеческого. Загнанное животное»[67].