Человек-Черт

Тогда она через некоторых лиц попросила разыскать пропавшего брата, так ей отказали, сославшись на то, что никакой «лечебницы» ни в Чебоксарах, ни в самой Чувашии не существует, а человек с таким именем был расстрелян по статье в сороковом году, в подтверждении чего ей выдали соответствующую бумагу с печатями и подписями. Тогда встрепенувшаяся Зоя Ильинична извлекла документ с теми же печатями и подписями, по которому черным по белому машинописным текстом была написано, что причиной смерти ее брата являлся перитонит. Таким образом у нее на руках было два взаимоисключающих друг друга документа и ей это очень не нравилось. Однако вместе с этими документально зафиксированными ответами ей позвонили по домашнему телефону и твердым баритоном сообщили, что ее брат жив, но добровольно отказывается от свиданий с родственниками и чтобы впредь она не искала с ним встречи. Три противоречащих ответа навело бабушку на мысль, что все эти ответы лживые, а значит что-то тут нечисто. У нее зажглась надежда на то, что ее брат все-таки жив и она продолжила принимать некоторые попытки разыскать его местоположение, но ей настоятельно порекомендовали не искать Иосифа Ильича. Порекомендовавший ей это лица были столь высоких постов, что женщине пришлось последовать их рекомендациям.

Много позже уже во времена перестройки у Зои Ильиничны появилась небольшая книжка в мягкой обложке, написанная одним из тех, кто все-таки расстрелял Иосифа Эггельса. Книжку Андрюша Вставкин помнил, она называлась «Моя работа в ГРУ», на обложке было крупное дуло винтовки и в ней был вкратце описан случай, непосредственно относящиеся к товарищу Эггельсу и датируемый концом шестдесят второго года. Касающиеся ее брата-людоеда абзацы бабушка Зоя пометила карандашом. Когда не стало бабушки Зои Андрюши было всего одиннадцать лет и он успел прочитать и запомнить выделенные абзацы. Сама бабушка Зоя о своем брате не распространялась, а ее дочь (мама Андрюши) знала и того меньше и чтобы малолетний Андрей не проявлял излишнего любопытства книжку с винтовочным дулом на мягкой обдложке «потеряла». Но Андрей не забыл прочитанного.

Вот что было в выделенных карандашом абзацах:

В «спецлечебницу», где долгие годы содержался каннибал Эггельс пришли двое в кожаных плащах, сурово выдернули Эггельса из промятой узкой кровати, пахнущей мочой и спермой и вывели на морозный воздух. Все тело ее брата, с которым она не поддерживала связь с 1935 года и которого она вообще считала умершим было покрыто наколками с портретами великих революционеров и марксистов: Ленин, Ягода, Молотов, Фрунзе, Каганович, Киров, Бухарин, Дзержинский, Плеханов и другие. На заднице поддонок Эггельс изобразил в три четверти Троцкого и Каплан. Куда пальцем не ткни везде попадешь на социалистического вояку. А на лысом затылке Иосифа Ильича был в натуральную величину портрет товарища Сталина с настоящими волосистыми усами и бровями. Не говоря ни слова энкаведешники всадили каннибалу пулю в лоб. Эггельс помер не сразу, он упал в снег, закорчился и даже закричал. На шум прибежал медперсонал, а ошеломленные палачи с удивлением смотрели как Иосиф Ильич встал на ноги и заткнул дыру во лбу пальцем, чтобы мозги не вытекали. Иосифа, конечно, добили, но подняли такой шум, что проснулись все пациенты спецлечебницы и на территории начался настоящий дурдом, как ни парадоксально это звучит.

Так вот этот Иосиф Ильич Эггельс приснился Андрею Жую. Он стоял перед ним голый, со своими татуировками и наколками, лысину его украшал портрет Сталина в натуральную величину, уши Эггельса были и ушами Иосифа Виссарионовича. Он стоял и улыбался беззубо скаля неестественно бледные десны. Раньше Жуй никогда не видел своего дальнего родственника, не было ни единой фотографии, кроме официальных, сделанный для уголовных дел, но Жуй и их не видел. В его роду вообще старались не вспоминать этого человека, его не существовало, его благополучно забыли, вычеркнули.

Но вот Эггельс вернулся.

Иосиф Ильич был весьма рад встречи со своим потомком, он радостно улыбался и что-то говорил, шепелявя и каверкая слова. Глаза его горели красным…

Жуй проснулся и понял, что начинается что-то плохое. Это было не простое предчувствие, Андрей уже знал это наверняка. С ним происходят изменения не только внутренние, связанные с психологической депрессией, но и внешние. Он стал ощущать, что его тело какое-то не совсем привычное для него. Вроде все на своих местах, но в координации начали возникать некоторые проблемы. Движения стали отрывистые, резкие, вечером он хотел записать пару рифм, пришедших ему в голову, взял гелевый стерженек, нацарапал что-то вообще неразборчивое и отложил блокнотик.