Человек-да

— Это может быть что угодно. Я часто разговариваю с людьми о том, что привело их сюда, что указало им путь к нам. Иногда это переживания. Иногда чистая случайность. Иногда брошенное мимоходом замечание незнакомого человека. Иногда столкновение с каким-то неодушевленным предметом или животным.

У меня екнуло сердце.

— Ну-ка... подожди. Что вы там говорили про незнакомцев и брошенные мимоходом замечания?

Я чувствовал, что Джим как-то странно смотрит на меня из-за камеры, но я уже старался не для программы «Ричард и Джуди» — я старался ради себя.

— Ты будешь удивлен, — отвечал Самтен, — но иногда люди оказываются здесь из-за того, что кто-то что-то сказал. Что-то такое, что задело их за живое или открыло им глаза. Что-то, что нашло отклик в их душе. Зачастую тот, кто это сказал, даже не подозревает, какой эффект произвели его слова. Но иногда это деяние... э... просветленного существа...

Я оторопел. Что он сказал?

— Просветленного существа? — переспросил я.

— Да, — ответил Самтен.

— Как... Майтрея?

— Да, — кивнул монах. — Ты слышал про Майтрею?

Слышал ли я про Майтрею? Чудеса да и только. Если подумать, я здесь оказался как раз потому, что однажды незнакомый мне человек бросил фразу, которая задела меня за живое. И, возможно, этот человек, как полагают некоторые, был... просветленным существом. Невероятно. У меня голова шла кругом.

— Да, я слышал про Майтрею! Я все знаю про Майтр...

— Стоп, — крикнул Джим. — Мм... По-моему, ребята, вы перегибаете палку. Аудитория вас не поймет. Еще раз задаем этот же вопрос, но разговор ведем в более общем ключе... и... мотор...

Я был растерян. Испытывал досаду. Казалось, Майтрея и тут, и там — всюду. Что, полагаю, весьма кстати для того, чья цель — вездесущность. Сейчас мне хотелось говорить только о Майтрее, о моем попутчике в автобусе и о том, что все это может значить. Обо всех, на первых взгляд, случайных событиях, которые привели меня сюда, к Самтену. Но Джим был прав: я приехал в Добройд работать, а не болтать в свое удовольствие, поэтому мы с Самтеном, прогуливаясь по замку, продолжали беседовать о программах обучения, которые предлагали монахи. Здесь было здорово, и я все больше проникался искренней симпатией к своему долговязому приятелю. Он водил меня по комнатам, рассказывал разные истории, представил другим монахам, и только после того, как он объяснил, что ему нужно перебинтовать палец, съемка была приостановлена.

— Что у вас с пальцем? — полюбопытствовал я.

— Упал недавно на лестнице. По глупости. Скоро вернусь...

Съемочная группа отправилась искать новые места съемок. А я вдруг осознал, что получаю огромное удовольствие от своей новой работы. Оказывается, брать интервью так просто. Беседуешь с людьми, и все.

— Помни, Дэнни, — напутствовал меня Джим, прежде чем уйти вслед за своей командой. — Попытайся его спровоцировать. Добейся от него неадекватной реакции. Копай глубже в буддизм. Работа на телевидении — дело непростое. Светской болтовни тут недостаточно.

Джим улыбнулся. Вне сомнения, ему не терпелось посмотреть, как я буду злить монахов. Удрученный, я кивнул ему и, стоя на одном месте, стал думать, как бы мне выполнить эту непростую и неприятную задачу.

Через несколько секунд я заметил выходящего из-за угла Лайама.

— Привет, Лайам.

— Привет. Как съемки?

— Здорово. — Мы пошли по саду.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать монахом, Дэнни?

Я улыбнулся.

— Ну... пожалуй, в детстве. У меня были несколько видеокассет о боевых искусствах. Про монахов Шаолиня, которые все дни напролет то медитировали, то прыгали по столам и разбивали о головы кирпичи. Весьма увлекательное зрелище. Наверное, тогда я тоже представлял себя монахом.

— Кино и действительность — разные вещи, — сказал Лайам. Говоря по чести, об этом я и сам догадался.

Лайам нагнулся, разглядывая цветок, а я продолжал:

— У меня был фильм «Шаолинь против ниндзя», где все монахи Шаолиня сражались с могущественными воинами-ниндзя.

Лайам поднял голову от цветка и посмотрел на меня.

— Да? И как это было?

Я пожал плечами.

— Дрались и все такое. Кто-то перепрыгнул через стол и разбил о чью-то голову кирпич.

— Кто победил?

— Не помню. Либо ниндзя, либо монахи. Но, думаю, в конце они, по крайней мере, прониклись уважением друг к другу.

Лайаму мой вывод понравился.

— Это хорошо. Нравоучительный фильм.

Я повернулся к нему.

— Лайам... а ты когда-нибудь дрался с ниндзя?

Он с грустью покачал головой.

— Нет.

Я снова был с Самтеном и не чаял скорее закончить интервью, а потом надеялся обсудить с ним жизненно важные вопросы, которые занимали все мои мысли. Мы находились в кафе на территории замка под названием «Мир во всем мире», ожидая, когда съемочная группа подготовит площадку для съемок завершающей части интервью.

Я говорил мало. Больше нервничал. Это был мой последний шанс выполнить то, что, в моем представлении, требовали от меня создатели шоу «Ричард и Джуди». Рассердить буддиста.

— Так, начинаем, — объявил Джим.

Самтен выпрямился на стуле. Я тоже приготовился... Пришло время воплощать в жизнь мою единственную идею.