Человек-да

— Это мои грамоты. Одна — «За отличные успехи», вторая — «За выдающиеся достижения». Я хорошо учился. Наверное, был первым в классе.

— Почему ты не сказал мне, что у тебя есть диплом медицинского работника?

— Не люблю хвастать.

Лиззи пошла назад. Я подумал, что она хочет повесить диплом на место, но она остановилась и показала в конец коридора.

— Там есть что-то еще. В коридоре.

Я не знал, что она имеет в виду.

— Там висит твой портрет, на котором ты запечатлен с собакой.

— Ах, это.

— И?..

— Мм... ну, понимаешь...

Она смотрела на меня с недоумением.

Мне совершенно не хотелось рассказывать Лиззи про психотропную «бомбу для мозгов». У нее сложилось бы превратное впечатление обо мне. Но как еще объяснить?

Ура, придумал!

— Местная газета проводила конкурс под названием «Самое необычное животное», я в нем участвовал и в качестве приза получил свой портрет с моей собакой.

— Но у тебя нет собаки.

— Правильно. На самом деле я заявил Стюарта, своего кота, но художник перепутал.

— Но у тебя и кота нет.

— Нет, верно. Послушай... лучше давай не будем говорить про этот портрет.

Я видел, что мои слова приводят Лиззи в недоумение. Я шагнул к ней.

— И все же нам следует кое-что обсудить...

Вид у нее был озабоченный. У меня тоже.

— Похоже, ты настроен серьезно, — заметила она. — Если не хочешь, чтоб я здесь оставалась, ничего страшного, я могу...

— Нет! Нет, я не о том. О другом. Это имеет отношение непосредственно ко мне. И, думаю, лучше рассказать тебе сейчас, чем потом. Однажды я уже допустил подобную ошибку и не хочу ее повторять. Присядь, пожалуйста...

Пришло время все ей рассказать. Признаться во всем, сбросить камень с плеч. Открыть свою тайную сущность.

Лиззи села. И я стал объяснять. Поведал про все, что сделал. Рассказал все, с самого начала. Про моего попутчика в автобусе, про «Манифест Согласного», про угрозы Иана наказать меня, про мою решимость преуспеть. Я рассказал ей про Джейсона и про Ханну с Себом, и про то, как ездил в Уэльс к псу-гипнотизеру в надежде, что тот избавит меня от тревог. Лиззи кивала, улыбалась, хмурилась, опять кивала и смотрела так, будто — несмотря ни на что — понимает меня. Поэтому я стал рассказывать дальше. Про то, как порой мне казалось, что я перегибаю палку, что все мои поступки бессмысленны, никчемны и глупы, и как в какой-то момент я поверил, будто меня направляет Майтрея, а потом понял, что я один несу ответственность за всё случившееся, и что, когда я решил, что всё, с меня хватит, произошло еще одно событие, побудившее меня не сходить с пути Согласного. А потом, на одном дыхании, я выложил ей все про Эдинбург — про то, как купил ей билет, чего никогда не решился бы сделать, если б не придерживался тактики согласия. И Лиззи опять молча кивнула, но на этот раз я не мог оценить ее реакцию, поэтому я продолжал говорить и поведал про то, как Иан с Ханной устроили заговор против меня и как я одержал над ними победу, и что теперь вот она, Лиззи, здесь, в Лондоне, передо мной, и что, возможно, если б я не согласился купить тот билет, а она не согласилась бы прилететь по нему, мы не были бы сейчас вместе... словом, я рассказал ей все. Или почти все. Утаил только про Кристен.

Лиззи молчала, переваривая услышанное.

Наконец она собралась с мыслями, протяжно выдохнула и произнесла:

— Слава Богу.

Честно сказать, я ждал несколько другой реакции.

— Ээ?..

— Надеюсь, «Чудесный увеличитель пениса», что я нашла у тебя в ванной, ты тоже приобрел из принципа согласия.

Я покраснел. Проклятье.

— Нет, — ответил я. — Это Иана.

Я был чертовски доволен, что рассказал Лиззи про свой эксперимент с «да».

Сейчас, во второй половине холодного зимнего дня, мы сидели в «Ройял-инн», и я продолжал открывать ей новые подробности последнего полугодия. Она полюбила Марка с моих слов и сказала, что тоже хочет, чтобы ее преследовали ящерицы на Пулау-Убине, и выразила удивление по поводу того, что я на корню зарубил свою кампанию «Гуси — за мир». Она, конечно, подшучивала надо мной — не без этого, — но в общем и целом моя идея ее заинтриговала. Идея с «да», разумеется, а не с гусями.

— Знаешь, хотела спросить... — произнесла она, пальцем прочертив на столе короткую линию. — То, что я приехала сюда, к тебе...

— Нет. Это с тактикой согласия никак не связано. На это я всегда сказал бы «да».

— Потому что, насколько я понимаю, билет в Эдинбург... правда, тогда было все по-другому, но теперь, если б я почувствовала, что ты...

— Нет, Лиззи. Честно.

— Вот и хорошо.

Но я не хотел, чтобы она думала, будто я предложил ей остановиться у меня только из вежливости.

— Серьезно, — убеждал я. — Я никогда...

— Шш. Я верю тебе.

И по ее взгляду я понял, что она действительно мне верит.

Следующие несколько дней пролетели так же, как в Эдинбурге. Лиззи ходила на встречи, после я ее забирал, и мы гуляли по городу. В один из дней пообедали вместе с Ианом — он тогда впервые увидел таинственную Лиззи, — и она вела себя идеально: говорила то, что нужно, восклицала и смеялась, когда требовалось.