Человек-да

В ее голосе не слышалось грусти, но мне стало жаль ее.

— Сочувствую.

Мужчина в расстегнутой рубашке все так же рассматривал себя в зеркало, — наверное, любовался собой.

— А почему ты говоришь, что сочувствуешь? — удивилась девушка.

— Ну... быть аферистом нехорошо.

— Очень даже хорошо! — с жаром возразила она. — Он же аферист, известный испанский аферист!

— Известный испанский аферист?

— Да. Аферист-уголовник.

К мужчине, стоявшему перед зеркалом, подошел его приятель с весьма изысканно остриженной и выбритой

растительностью на лице и тоже приковался к своему отражению в зеркале.

— Он — известный испанский аферист-уголовник? Ты уверена, что это хорошо?

Мужчины перед зеркалом кивнули каждый сам себе, потом друг другу и пошли прочь, — наверное,

отправились искать другое зеркало.

— Мой бывший выступал в лучших судах Испании!

— A-а, — протянул я, сообразив, что она имеет в виду. — Юрист?

— Да. Аферист. А ты как сказал?

— Я сказал: «юрист». А ты, как мне показалось, говорила «аферист».

— А какая разница?

И более циничный, чем я, человек, возможно, признал бы, что разницы и впрямь никакой.

— Дэнни! Si a Todo! — крикнул Марк, неожиданно возникнув возле меня с двумя бокалами шампанского в

руках. Откуда-то на нем уже появился галстук. Он дал мне один бокал и похлопал меня по спине. Я рассмеялся.

Марк мне очень, очень нравился. Это трудно объяснить. В конце концов, мы ведь только познакомились. Но в

нем было столько жизнелюбия... Я до сей поры заставлял себя радоваться жизни, а у него это получалось

естественно.

— Пойдем, сядем там. — Марк показал на возвышение возле танцевального круга. Там уже сидели,

потягивая напитки, несколько человек — по виду, представители барселонской элиты. Мужчина с волосяными

узорами на лице смотрел в свой бокал, — вероятно, пытался поймать свое отражение в кубике льда.

— Пойдем, — согласился я. — И, может, все-таки ты расскажешь мне о своем опыте в качестве

Согласного...

Я стремился упрочить свои отношения с Марком. Хотел, чтобы мы были не просто хорошими друзьями, а

друзьями-единомышленниками.

— Конечно, конечно, расскажу, — пообещал он. — Но помни: это только начало! У нас куча времени!

Я счел, что сейчас не самый подходящий момент напоминать ему, что прямо завтра я возвращаюсь в Лондон.

С бокалом в руке я прошел на возвышение и сел там. Марк до возвышения не дошел. На полпути его

остановила какая-то роскошная женщина, которая, по-видимому, желала с ним поговорить. Через минуту после

того, как я сел, компанию мне составил джентльмен в расшитом блестками костюме.

— Ноlа, — поздоровался он.

— Hola, — ответил я. На том наше общение закончилось. Мы просто сидели и смотрели на танцевальный

круг, который постепенно заполнялся танцующими.

Я решил, что не стоит очень уж давить на Марка, требуя, чтобы он поделился со мной своим опытом

Согласного. В конце концов, я ведь сам сейчас наблюдал за ним — здесь, в Барселоне. Марк, в отличие от меня, отвечая согласием, даже не задумывался о том, что он следует какой-то тактике. Позитивный настрой и

независимость были главными составляющими его отношения к жизни. Он просто плыл по течению,

положившись на волю судьбы.

По громкоговорителю что-то объявили, но, поскольку говорили по-испански, я ничего не понял. Мог

предположить только, что гостей пригласили танцевать, ибо, как только объявление было сделано, пять-шесть

человек, сидевших на возвышении, встали и направились к танцевальному кругу. На месте остались только я да

мой сосед в блестящем костюме. Мы с ним посмотрели друг на друга и улыбнулись. Правда, я испытывал

беспокойство. Может, я что-то я не понял? Проигнорировал прямое распоряжение? Упустил возможность

ответить согласием? Где Марк? Он ведь должен мне переводить. Я разглядывал толпу на танцплощадке, но

Марка среди них не видел. Там вдруг собралось много народу. Но никто не танцевал — все просто стояли и

переговаривались. Я поднялся, чтобы лучше видеть происходящее. Мой сосед в блестящем костюме

последовал моему примеру. Он склонился ко мне и что-то сказал по-испански. Я понимающе улыбнулся,

скрывая свое незнание испанского. Он опять что-то сказал. Я пожал плечами и улыбнулся. А потом вдруг, без

всякого предупреждения, я озарился.

Луч прожектора скользнул по залу и замер на возвышении. Заиграла музыка — громче, громче. Раздались

радостные вопли. Что, черт возьми, здесь происходит? Я решил выяснить это у мужчины в блестящем костюме

и только собрался похлопать его плечу, как, к своему ужасу увидел, что он выдернул микрофон. Господи

всемогущий. Этот человек — певец. Певец в блестящем костюме. Певец, стоящий на эстраде перед толпой

специально приглашенных гостей. Он начал исполнять

испанскую песню, а я — сконфуженный зритель — почему-то торчал на сцене вместе с ним.

Я тотчас же попытался сойти с эстрады и смешаться с толпой, но мужчина в блестящем костюме подошел к

краю сцены, загораживая лестницу. Чтобы добраться до нее, мне пришлось бы его оттолкнуть. Я оглянулся.

Сзади — стена. Выхода не было. Я оказался в западне.