Человек-да

Я знал, что последние девять часов я что-то делал, но что и как — понятия не имел. Я все еще был не в себе, голова кружилась, на лицо налипла наклейка с изображением деревянного башмака. Постепенно в сознании

начали всплывать некоторые картины. Мужчина. Мигающий свет. Я глянул на пол, увидел свои джинсы и одну

кроссовку, а рядом — маленький черный одноразовый фотоаппарат. Я дотянулся до него, взял в руки. Пленка

была полностью использована. На полу, под дешевым журнальным столиком, лежало еще что-то. Какой-то

свернутый листок бумаги. О Боже. Только не говорите, что я женился, прошу вас. Пожалуйста, не говорите, что

я вернулся в кожаный бар и там женился.

Я вылез из постели — в висках стучало — нагнулся и поднял рулончик. Мне он показался удивительно

тяжелым. Впрочем, тяжестью было налито и все мое тело.

Я развернул листок и... Господи Боже мой... что это?

То, что я увидел — странное, сбивающее с толку изображение, — привело меня в ужас. В полнейший ужас.

На бумаге углем искусно был запечатлен я с крошечной собачкой.

Неожиданно ко мне вернулась память.

Уличный художник, мимо которого мы проходили на Лейдсеплейн, спросил, хочу ли я, чтобы он нарисовал

мой портрет. Я захихикал и крикнул: «Да!» Но только — и я это особо оговорил — если он запечатлеет также и

мою собачку. «Какую собачку? » — удивился художник.

«Ну как же, маленькую собачку, что сидит у меня на плече», — объяснил я.

И теперь вот оно — наглядное свидетельство моей прогулки по Амстердаму с крошечной собачкой на плече.

Прогулки, которой я почти не помнил, потому что находился в состоянии наркотического опьянения. Мне

кажется, в моем воображении эта моя собачка даже умела разговаривать.

Но это еще не все. Помимо портрета — о Боже! — у меня оказались и фотографии! Фотографии! Целых

двадцать четыре штуки. Должно быть, кто-то из нас — Ян, либо я сам — купил фотоаппарат, пока мы бродили

от бара к бару, шатались по улицам, счастливые и веселые благодаря взрывному воздействию амстердамской

«бомбы для мозгов» и крепкого пива!

Я опять посмотрел на свой портрет — в холодном свете ясного утра. Черт возьми, что мне с ним делать? Не

выбрасывать же — я заплатил за него деньги. Но не могу же я увезти его домой и подарить маме. Как я

объясню, откуда взялась у меня на плече собачка? Скажу, что просто не заметил ее? Что она запрыгнула в

последний момент? Забавно, что портрет, появившийся в результате того, что я просто сказал «да», фактически

свидетельствует в пользу позиции: «Просто скажи "нет"».

Больше ничего о событиях той ночи я не помню. Хотел бы вспомнить, но, увы, не могу. С того вечера Яна я

больше не видел и вестей от него не получал. И я по-прежнему категорически против употребления влияющих

на мозг веществ, которые запрещены законом (и даже против тех, что законом не запрещены). А о том, что

произошло со мной, я рассказываю в надежде, что, может быть, какой-нибудь юнец, приехавший в Амстердам,

прочтет это и ни за что не согласится позировать уличному художнику с воображаемой миниатюрной собачкой

на плече.

И вот мое публичное заявление. Если вы решили подсесть на наркотики и нуждаетесь в помощи, я могу

показать вам две фотографии. На одной я запечатлен в центре Амстердама — тычу пальцем в автобус, у

которого, я уверен, большие красивые глаза. На второй я лежу, раскинув руки, посреди дороги и пытаюсь

поймать луну.

Я не поместил эти фотографии в этой книге только потому, что ни одна мать не заслуживает того, чтобы

узнать, что она вырастила ловца луны.

Домой в Лондон я вернулся удовлетворенный тем, что — благодаря Альберту Хейджну и знакомству с миром

«бомбы для мозгов» — моя тактика согласия преподнесла мне два жизненно важных урока.

Третий урок — в том, что мужчины не должны выгуливать котов.

ВЫДЕРЖКИ ИЗ ДНЕВНИКА СОГЛАСНОГО: 2

18 июля

На последней странице газеты «Метро», которую я нашел в лондонской подземке, я прочитал

поразительнейший вопрос. Помещенное в рамку небольшое рекламное объявление гласило: У ТЕБЯ САМАЯ

НЕМЕЦКАЯ ВНЕШНОСТЬ ИЗ ВСЕХ БРИТАНЦЕВ? Рекламное агентство искало британца с самой немецкой

внешностью, которому предлагалось сняться на телевидении. Я поразмыслил несколько минут, пока ехал в

метро. Интересно, похож ли я на немца? Я попытался вспомнить, как я выгляжу. Да, пожалуй, я мог бы сойти за

немца. В моих очках легко можно представить любого человека, который больше похож на европейца, чем я.

Может, я как раз тот, кто им нужен? Может, когда я войду в их редакцию, мне скажут: «Простите, сэр, но вы, очевидно, настоящий немец. Наверное, вы не так поняли текст нашей рекламы. Нам нужны только британцы,

похожие на немцев». А я улыбнусь многозначительно, и тогда до них постепенно начнет доходить. «В самом

деле?! — воскликнут они. — Неужели… вы… господа! Поиск прекратить! Мы нашли британца с самой

немецкой внешностью!» Представляете, если я получу эту работу?! Посмотреть бы тогда на реакцию людей из

Би-би-си. Интересно, что они подумают, когда я войду к ним, брошу ключи на пол и скажу: «Вот, забирайте! Я