Человек-дельфин

Человек-дельфин

 Жак Майоль

ГЛАВА 1. Зов моря

Парети-Каполивери. Остров Эльба, 23 ноября 1976 г.

Будто нарисованный ребенком, остров Монтекристо выделялся своим безукоризненным пирамидальным профилем на фоне серого полинялого неба в 20 морских милях от нашего небольшого судна “Элъбано-1”.

Его присутствие меня успокаивало. Я очень люблю Монтекристо, этот по-настоящему дикий остров, естественный заповедник, защищенный Средиземным морем от грязных рук Технологического человека. Мне он представляется символом чистоты и целомудрия, уютным оазисом посреди той пустыни, которая есть система жизни нашей цивилизации.

Я сидел на платформе, прицепленной со стороны бак-борта на уровне поверхности воды, погруженный почти по пояс, длинные тяжелые ласты совсем не видны. Ничто не мешает свободно вентилировав легкие. Мои долгие приготовления к полному расслаблению уже закончены. До “большого погружения” оставалось еще пять минут. Мои помощники расположились напротив меня на слегка волнующейся поверхности (последние судороги неблагоприятной погоды, которая продолжалась несколько недель и, казалось, наконец утихомирилась). Я чувствовал себя относительно неплохо, но далеко не безмятежно, как должно бы быть; слишком долго я ждал этого момента. Вы понимаете, что я хочу сказать: так бывает, когда, получив наконец возможность воплотить в реальность свою мечту, вдруг видишь, что ситуация не совсем такая, как ты ее представлял.

Море не было спокойным, как мне бы хотелось, небо пасмурно, холодно, моя команда не в полном составе, сам я находился в “форме”, оставляющей желать много лучшего, —два пальца выведены из строя после ожога током. Словом, настроение было не слишком подходящим. Неожиданно все смешалось в моей голове: последнее погружение, выполненное несколько дней назад для тренировки на 90 м, было исключительно удачным: я находился в апноэ (От греческого apnoia - отсутствие дыхания. Временная остановка дыхания. Как мы увидим дальше, Жак Майоль вкладывает в это слово больший смысл, понимая под ним не только физическое, но и духовное состояние человека) 3 минуты 45 секунд. Неоспоримые свидетели — автоматические кинокамеры — засняли достижение мной диска с отметкой этой глубины. Сегодня в моем распоряжении был только Виктор де Сантис — оператор на поверхности; команда подводных операторов отсутствовала; стоило ли дразнить дьявола без доказательств, снятых на пленку? В моей программе экспериментов предусматривалось постепенно достичь 100 м. Однако в этом году не преодолел и 90 м. Правда, в прошлом году нырял на 91, 92, 96 м. Эта мысль была утешительной, но в действительности именно последние 4 м, отделявшие меня от магических 100 м, представляли еще Неведомое. Колебания или, вернее, сомнения охватили меня, и это было хуже всего.

В этот момент командир моей команды Альфредо Гульельми должен будет ждать меня на стометровой глубине в компании с Роберто Аральди — двое из самых замечательных ныряльщиков, которых я когда-либо знал.

- Поторопись, Жак, — закричал он, вынимая изо рта загубник акваланга, — мы успеем сделать это прежде, чем придут большие волны.

Решительный тон Альфредо мне понравился, и, хотя в глубине души я не был согласен с этим решением, опыт научил меня доверяться ему во всем, что касается проблем навигации, времени, состояния моря и т. д. Да и вообще я был здесь у себя дома, на острове Эльба, и не было другого ныряльщика, который знал бы морские глубины лучше, чем я. Так усилием воли я вычеркнул из своего сознания все негативные мысли и вслух объявил:

- Я буду готов через три минуты.

Три минуты... Срок действительно короткий. Правильнее было бы снова собраться с силами и подготовиться, потому что времени оставалось в обрез. И так мы потеряли слишком много недель. Я не хотел и думать о переносе дела на завтра. Завтра! Может подняться сильное волнение, которое случается и в совершенно спокойном море. Или налететь ветер. Кто знает, какой другой неприятный сюрприз ожидает нас завтра? Благоприятный или нет, но долгожданный “момент” уже наступил, и я хотел прожить его наиболее интенсивно. Я был готов.

Вентилирование легких замедлялось. Внутренне я успокаивался. Послышался плеск волн о платформу, на которой я сидел. Без этого шороха тишина была бы абсолютной. Мощный голос Микеле Мартореллы нарушил эту тишину. Среди многочисленных функций он исполнял роль хронометриста; это был тот человек, который фиксировал продолжительность всех моих погружений, в буквальном смысле ощущая их руками через трос, вдоль которого скользил балласт с регулируемым тормозом и шар для подъема на поверхность.

- Две минуты!