Человек для самого себя

Хорни Карен (1885–1952) – немецкий психолог и психиатр, психоаналитик; принадлежит к когорте неофрейдистов, среди которых является, по-видимому, единственной представительницей женского пола. Ее творческая эволюция получила новый импульс в связи с переездом Хорни в Америку (в 1932 г.). «Карен Хорни, – сообщает о ней Патрик Маллахи, – более 15 лет была правоверным практикующим психоаналитиком-фрейдистом. Однако случилось так, как и со многими другими, что [у нее] стали возникать сомнения относительно адекватности и полезности многих теоретических формулировок и идей Фрейда. Ее переезд в Америку оказался, по-видимому, одним из решающих факторов в ее окончательном отходе [от Фрейда]». Сама о своей эволюции она пишет следующее: «Большая свобода от веры в догматы, которую я нашла в этой стране, освободила меня от необходимости считать не требующими доказательств психоаналитические теории и дала мне мужество двигаться в том направлении, которое я считала верным. Помимо этого, знакомство с культурой, во многом отличающейся от европейской культуры, научило меня понимать, что большинство случаев невротических конфликтов в конечном счете обусловлено культурными условиями» (New Ways inPsychoanalysis. N. Y., 1939. P. 12–13; цит. по: Mullachy P. Complex of Acdipus.

N. Y., 1952). Движущей силой неврозов Хорни считала состояние «основного страха» (главное понятие ее концепции), соответственно цель психотерапии заключается в выявлении дефектов в системе социальных связей пациента для лучшей адаптации его к существующему образу жизни. «Первобытное состояние распределения либидо… – полный нарциссизм» (см.: Фрейд 3. Введение в психоанализ. Лекции. М., 1989. С. 266). Фрейд говорит о переходе Я-либидо в объект-либидо. (См. там же.)

32

Фромм употребляет понятие self-interest, которое на русский язык переводится словами «своекорыстие», «эгоизм» (таковы словарные значения этого слова). Однако уже интуитивно ясно, что слово «своекорыстие» нагружено как бы отрицательным семантическим смыслом, в то время как «интерес к (самому) себе» тяготеет к положительному семантическому полюсу. (С аналогичной ситуацией мы столкнулись при переводе слова self-love.) Недаром Фромм предупреждает о двусмысленности этого понятия. Поскольку он анализирует понятие в пределах дихотомии «экзистенциальное – характерологическое» или «объективное – субъективное», то этот термин будем в зависимости от соответствующего контекста переводить то как «интерес к себе», то как «личный интерес» (что, как представляется, ближе всего к истине), то как «своекорыстие».

33

Уильям Джеймс очень четко выразил смысл этого понятия. «Чтобы заботиться о своем „я“, надо, чтобы Природа дала его вместе с каким-нибудь другим объектом, достаточно для меня интересным, чтобы вызвать у меня инстинктивное желание присвоить его ради него самого… Мое собственное тело и то, что служит удовлетворению его потребностей, и выступают таким примитивным инстинктивно определяемым объектом моих эгоистических интересов. Другие объекты могут представлять интерес лишь как нечто производное, второстепенное, ассоциируясь либо со средством, либо с привычными сопутствующими обстоятельствами; итак, самыми многообразными способами примитивная область эгоистического интереса может расширяться, изменяя свои границы. Подобного рода интерес есть истинное значение слова мой (mine). Все, что оно имеет, есть ео ipso часть меня самого!» (Principles of Psychology. New York, 1896. 2 vols. V. I. P. 319, 324). В другом месте Джеймс пишет: «Ясно, что между тем, что человек называет „я“ и что он попросту называет „мое“, трудно провести четкую границу. Мы относимся к определенным вещам, принадлежащим нам, почти так же, как мы относимся к самим себе. Наша репутация, наши дети, вещи, сделанные нашими руками, – все это может быть столь же дорого нам, как и собственные наши тела, и, если кто-то покушается на них, это вызывает то же чувство протеста и защитные действия, как и в случае с покушением на наше тело… В наиболее возможном широком смысле „я“ – это совокупность всего, что человек может назвать „своим“, – не только свое тело и физические силы, но и свою одежду, свой дом, свою жену и детей, своих родителей и друзей, свою репутацию и работу, свою землю и лошадей, и яхту, и счет в банке. Все это вызывает у него одни и те же эмоции. Если они множатся и процветают, человек ликует, если они истощаются или даже погибают, он впадает в уныние – не обязательно сожалея в равной мере о каждой потере, но все равно одинаково» (Ibid. V. 1. Р. 291–292).

34

Цитируемый стих заканчивается так:

Но как нуждается господь бог в прахе,

В материи, чтоб быть владыкой мира,

Так в золоте нуждаюсь я, чтоб быть

Царем в том смысле, как я понимаю!