Человек для себя

Другой тип удовольствия, который осталось рассмотреть, основывается не на усилии, а, напротив, на расслаблении; такое удовольствие сопровождает приятную деятельность, не требующую напряжения. Важная биологическая функция расслабления заключается в регулировании ритма, в котором действует организм: он не может быть постоянно активным. Слово «удовольствие» без уточнений представляется наиболее подходящим для обозначения того приятного ощущения, которое порождается расслаблением.

Мы начали с рассмотрения проблематичного характера гедонистической этики, утверждающей, что целью жизни является удовольствие, а потому удовольствие – это благо само по себе. В результате анализа различных видов удовольствия мы теперь можем сформулировать свою точку зрения на этическую ценность удовольствия. Удовлетворение как разрядка физиологического напряжения не хорошо и не плохо; в этическом смысле оно нейтрально, так же как вознаграждение и удовольствие. Иррациональное удовольствие есть указание на алчность, на неудачу в разрешении проблемы человеческого существования. Счастье (радость), напротив, представляет собой доказательство частичного или полного успеха в «искусстве жизни». Счастье – величайшее достижение человека, отклик его целостной личности на продуктивную ориентацию по отношению к самому себе и к внешнему миру.

Гедонистические мыслители не сумели в достаточной мере проанализировать природу удовольствия, представив дело таким образом, будто самое легкое в жизни – получить какое-либо удовольствие – является одновременно и самым ценным. Однако ничто ценное не бывает легким; поэтому ошибка, допущенная гедонистами, облегчила задачу тем, кто выступал против свободы и счастья и утверждал, что сам отказ от удовольствия – доказательство добродетели. Гуманистическая этика постулирует, что счастье и радость – главные добродетели, однако при этом требует от человека не самого легкого, а самого трудного – полного развития его продуктивности.

в. Проблема цели и средства

Проблема противоречия между удовольствием от цели и удовольствием от средств чрезвычайно важна для современного общества, в котором цели часто оказываются забыты из-за одержимости средствами.

Проблема цели и средств была очень ясно сформулирована Спенсером. Он предположил, что удовольствие, связанное с целью, неизбежно делает средства ее достижения также приятными. Спенсер полагал, что действия вполне правильны только тогда, когда помимо того, чтобы способствовать будущему счастью, они доставляют непосредственное удовольствие: «Мы часто должны пренебрегать ближайшими и специальными удовольствиями и страданиями ради удовольствий и страданий более отдаленного и общего свойства, а также признав вполне, что в нынешнем человечестве, при современном складе его натуры, руководство ближайшими удовольствиями и страданиями оказывается неудовлетворительным в очень обширной области случаев»[125].

На первый взгляд вывод Спенсера представляется убедительным. Если человек планирует увеселительную поездку, например, приготовления к ней могут быть приятными, однако несомненно, что так бывает не всегда и что существуют многие подготовительные для достижения желаемой цели действия, которые удовольствия не доставляют. Если больному приходится выносить болезненное лечение, цель – здоровье – не делает лечение приятным, как не являются приятными боли роженицы. Чтобы достичь желанной цели, мы делаем многие неприятные вещи просто потому, что это диктует разум. В лучшем случае можно сказать, что неприятность может быть более или менее смягчена предвкушением удовольствия от результата; предвкушение удовольствия от цели может даже полностью перевесить дискомфорт, связанный со средствами ее достижения.

Однако важность проблемы цели и средств этим не исчерпывается. Более важными являются аспекты проблемы, которые могут быть поняты только при рассмотрении неосознанной мотивации.