Человек для себя

Даже в нашей неавторитарной культуре случается, что родители хотят от своих детей «полезности» ради восполнения того, что они сами упустили в жизни. Если родители не преуспели, дети должны добиться успеха и тем самым позволить родителям испытать удовлетворение опосредованно. Если они не чувствуют себя любимыми (особенно если они не любят друг друга), дети должны компенсировать им это. Если родители бессильны в общественной жизни, они стремятся восполнить это, контролируя детей и властвуя над ними. Даже если детям удается соответствовать родительским ожиданиям, они все равно чувствуют вину за то, что делают недостаточно и тем разочаровывают родителей.

Одна из специфических особенностей опасения разочаровать родителей часто бывает вызвана чувством отличия от них. Властные родители хотят, чтобы их дети походили на них темпераментом и характером. Отец-холерик, например, не находит взаимопонимания с сыном-флегматиком; отец, стремящийся к практическим достижениям, бывает разочарован сыном, интересующимся теоретическими исследованиями, и наоборот. Если установка отца носит собственнический характер, он интерпретирует сыновние отличия как неполноценность; сын испытывает чувство вины и ущербности из-за своего отличия и пытается превратиться в такого человека, каким хочет его видеть отец, однако достигает лишь задержки в собственном развитии и превращения в весьма несовершенную копию отца. Поскольку сын считает, что должен быть похожим на отца, такая неудача порождает у него нечистую совесть. В попытке освободиться от подобных представлений об обязанности и стать «самим собой» сын часто оказывается настолько угнетен виной за свое «преступление», что сдается, так и не достигнув своей цели – свободы. Эта тяжесть особенно велика потому, что человеку приходится противостоять не только родителям, их разочарованию, обвинениям и просьбам, но также всей культуре, требующей от детей «любви» к родителям. Приведенное описание, хотя и соответствует авторитарной семье, не представляется верным для современных американских, особенно городских, семей, в которых обнаруживается незначительная открытая авторитарность. Однако нарисованная мной картина тем не менее соответствует истине в своих основных чертах. Вместо открытой авторитарности обнаруживается анонимная, выражающаяся в терминах эмоционально заряженных ожиданий вместо явных распоряжений. Более того, родители не считают себя авторитетом; несмотря на это, они являются представителями анонимной власти рынка; они ожидают, что дети будут жить в соответствии со стандартами, которым должны подчиняться и дети, и родители.

Не только чувство вины порождается зависимостью человека от иррационального авторитета и убеждением, что угождать власти – его долг; чувство вины, в свою очередь, укрепляет зависимость. Чувство вины – самое эффективное средство формирования и укрепления зависимости, и как раз в этом кроется одна из социальных функций авторитарной этики на протяжении всей истории. Авторитет как законодатель заставляет своих подданных чувствовать вину за многие и неизбежные прегрешения. Вина за неизбежные проступки перед властью и жажда прощения образуют ту бесконечную цепь прегрешений, чувства вины и потребности в отпущении грехов, которая сковывает человека и заставляет его испытывать благодарность за прощение, вместо того чтобы критиковать требования власти. Именно взаимодействие чувства вины и зависимости обеспечивает крепость и силу авторитарных отношений. Зависимость от иррационального авторитета приводит к ослаблению воли зависимой личности; одновременно то, что парализует волю, служит укреплению зависимости. Так и возникает порочный круг.

Самый эффективный способ ослабить волю ребенка – вызвать у него чувство вины. Начиная с раннего детства это достигается принуждением ребенка видеть в собственных сексуальных побуждениях и их ранних проявлениях нечто «плохое». Поскольку ребенок не может не испытывать сексуальных влечений, такой метод формирования чувства вины срабатывает безошибочно. Как только родители (и представляемое ими общество) преуспевают в создании постоянной ассоциации между сексом и чувством вины, последнее возникает в такой же степени и с такой же частотой, как сексуальные импульсы. Кроме того, с «моральных» позиций клеймятся и другие физические функции. Если ребенок не пользуется туалетом, как ему предписано, если он не так чистоплотен, как от него ожидается, если он не ест то, что должен, – он плохой. К возрасту пяти-шести лет ребенок приобретает всепроникающее чувство вины, поскольку конфликт между его естественными импульсами и их моральной оценкой родителями создает постоянно действующий источник чувства вины.