Человек дороги

Основанием языка я почувствовал кислый, как электрод под напряжением, страх Векста. Он взвинтил темп восприятия, но всё равно плохо понимал происходящее… и это непонимание было поровну разделено между мной и моим противником. Я почувствовал один на двоих игольчато-острый азарт учеников Полуденного, болеющих за "своего" и только начавших понимать, что этот самый "свой" на самом деле не тот, за кого они его принимали. Я почувствовал спокойную веру Лады, полностью полагающейся на мою способность контролировать ситуацию. Я почувствовал упругую, очень плотную сосредоточенность Колючки — уж ей-то не нужна была магия, чтобы не только считать нанесённые и отбитые удары, но и анализировать, сравнивая, рукопашную технику обоих — и меня, и Манара. Также я почувствовал за её плечами некую тёплую тень…

Но главное — Манар. Мой противник.

М-да.

В режущем сиянии новой ясности я ощущал оппонента как слиток противоестественных начал. Если бы я мог наблюдать наши танцы со стороны и неторопливо подбирать наиболее подходящие сравнения, я сказал бы, что похож на терминатора модели Т-800, с заранее известным результатом пытающегося заломать голыми руками жидкометаллического Т-1000. Я обладал силой, гибкостью, быстротой и уже отчасти освоил физику дополнительных возможностей своего нового тела… но Манар словно родился нелюдью. Он умел ходить на руках и выделывать акробатические номера там, где я был способен, самое большее, ковылять и махать руками. А его техника рукопашного боя оказалась лучше моей — и отлично адаптирована к усовершенствованиям, обеспеченным магией! — настолько же, насколько реактивный истребитель вертикального взлёта, напичканный авионикой последнего поколения, лучше биплана с бензиновой тарахтелкой в качестве движка и с обшитыми тканью деревянными крыльями. Я бы не сильно удивился, если бы Манар смог предпринять нечто даже против меня-вампира… а уж без магии мои шансы против него составляли величину строго отрицательную.

Обычно бой профессионалов длится секунды. Много — минуту-две. Бой профессионала с любителем длится ровно столько, сколько захочет профессионал.

Обмен ударами затягивался. Я не понимал, чего хочет от меня противник, зачем ему это нужно — прощать мои ошибки, медлить, разрывать дистанцию после первого же выпада, обходящего или пробивающего мои неуклюжие блоки. Я не понимал… и незаметно даже для себя самого воспользовался ламуо. В конце концов, что такое поединок — под определённым углом зрения — как не обмен репликами на языке тела? Желая понять Манара, я переступил ограничения на использование искусства друидов… или я просто стал достаточно хорош в нём, чтобы даже на драку взглянуть как на разговор? Или, как вариант, не успевшее остыть в памяти общение с Ладой напомнило мне о возможности сочетать несочетаемое, выходя за пределы привычного?

Как бы то ни было, я спроецировал ламуо на рукопашный бой.

И рисунок боя изменился.

Я по-прежнему безнадёжно отставал от противника. Бессмысленно было бы ждать чуда, способного разом сократить колоссальную разницу в наших навыках. Но мне начало удаваться то, что в начале схватки было бы невозможно в принципе. Пусть заикаясь, мямля и неуверенно копируя "реплики" вместо того, чтобы создавать свои собственные аргументы, но я стал отвечать Манару, уже не замыкаясь в угрюмом "молчании". Более того: понемногу, с глупыми ошибками, стоившими мне всё новых и новых синяков, я начал видеть перспективу. Чувствовать стиль противника, предвидеть некоторые из его действий, заглядывать в ещё не случившееся и читать в нём бледнеющие варианты развития событий.

Даже техника моя изменилась, подстраиваясь под новые возможности. Я стал меньше прыгать, даже уходя от подсечек — смерти подобны прыжки при том сверхъестественном темпе, в котором шёл наш "диалог" — но больше стелиться над самым полом, резче (резче! ещё резче!!) меняя направление движения.

Манар не мог не заметить перемен. И в изящном рисунке его движений я прочитал полное одобрение мне, сумевшему совершить небольшой прорыв в искусстве рукопашного боя. Подождав ещё немного и убедившись, что ждать от меня нечестной игры (то бишь заклятий) или новых прорывов бесполезно, он тремя ударами и одним броском вышиб из меня дух.

На долю секунды я потерял сознание. Моргнул, созерцая потемневшие от времени балки потолка. Моргнул ещё раз. И крепко ухватился за символически протянутую мне руку бывшего противника — протянутую, чтобы помочь мне подняться.

— Ну, я пошла, — объявила Колючка.

— По… постой! — прошептал я (говорить в голос я ещё не мог).

Сделав вид, будто ничего не услышала, воинственная красотка исчезла за дверью.

— Пойдём в столовую. Ты ведь, кажется, хотел есть?

Я кивнул Манару. И мы пошли в столовую.

За одним столом — победитель, проигравший и Лада. За соседним — Векст и два его ученика. Но наличие наблюдателей несущественно: я снова свернул семантическое пространство беседы, как сворачивал его ради общения с Ладой. Пусть себе пытаются подслушать. Ха!