Человек дождя

— Я могу понять и простить твое неприятие жизни, которую я предложил тебе, всего того, что принято ценить в нашем кругу.

— Это его слова — заметил Чарли с мягкой улыбкой, — я словно слышу его голос.

— Но поскольку ты вырос без матери, — продолжал Муни, не отрывая глаз от письма, — твоя черствость вполне объяснима., Ты не хотел даже делать вид, что любишь или, по крайней мере, уважаешь меня. Все это я прощаю. Но твое нежелание писать, звонить, хоть как-то примириться со мной оставило меня без сына. Я желаю тебе того, чего желал всегда. Я желаю тебе добра, Джон Муни закончил чтение, сложил письмо так же аккуратно, как и разворачивал его, и спрятал обратно в конверт. Очевидно, старый адвокат был тронут. Он деликатно кашлянул, но Чарли не издал ни звука. Он молча сидел, ожидая развязки.

Теперь поверенный вскрыл завещание, объемистый документ в хрустящей голубой обложке. Не глядя на Чарли, он начал читать;

— Чарльзу Сэнфорду Бэббиту я завещаю тот самый «бьюик» с откидным верхом, вошедший в мою жизнь, как и мой сын, в 1962 году. Он служил мне верой и правдой долгие годы. Может быть, глядя на него, сын вспомнит меня добрым словом. А также право владения моими призовыми розовыми кустами. Может быть, они напомнят ему о значении мастерства и стремления к совершенству.

Смутные подозрения Чарли начали принимать четкие очертания. Он всей своей шкурой чувствовал подвох.

— Что касается дома и прочего движимого и недвижимого имущества, им следует распорядиться в соответствии с условиями, оговоренными в особом приложении к настоящему завещанию.

Муни принялся складывать документы.

— Распорядиться? Особое приложение? Что это за особое приложение? Какого дьявола, в конце концов, все это значит? — спокойно спросил Чарли. — Эта последняя часть?

— Это означает, что состояние, которое после уплаты налогов составляет более трех миллионов долларов, переходит под опеку. В пользу анонимного облагодетельствованного лица.

— И кто же это? — Чарли напрягся, но голос его оставался ровным. Ничто не должно выдать его, пока Муни не выложит всего, что он хочет знать.

Джон Муни бережно убрал бумаги в свой «дипломат».

— «Анонимный» означает, что я не могу назвать вам его имени, — твердо сказал адвокат. Завещание прочитано, все, что требовалось от поверенного, он выполнил.

— Кто контролирует эти деньги? Вы?

Муни покачал головой:

— Мистер Сэнфорд назвал имя, но не разрешил мне открывать его вам. — Он поднялся и протянул руку за своей мягкой шляпой.

— И… как все это будет выглядеть? — настаивал Чарли. Он чувствовал себя так, будто перед ним захлопнулась железная дверь и он, Чарли Бэббит, остался на морозе.

— Извините, — непреклонно покачал головой Муни. — Больше я ничего не могу вам сказать, — Он направился к выходу, провожаемый пристальным взглядом Чарли. Подойдя к дверям, адвокат оглянулся:

— Мне очень жаль, сынок. Я вижу, как ты разочарован, но…

— Разочарован? — свирепо выкрикнул Чарли, вскакивая со стула. — С какой стати мне быть разочарованным? Я получил прекрасную подержанную машину, не так ли? А розовые кусты? Черт возьми, не надо забывать об этих говенных розовых кустах!

Этот взрыв ярости привел старого адвоката в некоторое замешательство. Но Чарли, охваченный злобой, не замечал этого.

— Этот… Как вы его назвали? «Благодетель!»

— Облагодетельствованное лицо, — тихо произнес Муни. — Анонимный наследник.

— Это долбаное лицо получит три миллиона долларов! Но получит ли он РОЗОВЫЕ КУСТЫ? Нет, черт побери! Розовые кусты папочка приберег для своего единственного сына! Я думаю, что этот мерзавец выплачет все глаза!

— Чарльз…

— Эти долбаные… — охваченный негодованием Чарли потерял способность слушать, — эти блядские розовые кусты!

— Не надо так…

— Он меня ограбил из могилы! — не мог остановиться.

Чарли. — Ограбил! Ограбил! Из своей проклятой могилы!

Он с усилием глотнул воздуха. Ему было трудно дышать.

— Он сидит в преисподней, мистер Муни. Смотрит на нас. И надрывает свою задницу от смеха.

Чарли яростно замотал головой, и адвокат посмотрел на него с тревогой.

— Сэнфорд Бэббит. Хотели бы вы хоть на минуту оказаться сыном этой задницы? — настаивал Чарли. — Вы читали это гнусное письмо? Вы слышали?.. — Чарли вдруг замолчал, не в силах продолжать. Руки его были сжаты в кулаки, он тяжело дышал, почти хрипел.

— Да, сэр, я слышал, — ответил Джон Муни, глядя Чарли прямо в глаза. — А вы?

* * *

Когда адвокат ушел, Чарли минуты две метался по столовой, как посаженный в клетку зверь, а потом выбежал на улицу. Воздух! Ему нужен был свежий воздух! Он задыхался, его горло словно тисками сжимали негодование и боль и… и невыносимое чувство покинутости и одиночества. У него было ощущение, что его жестоко избили и оставили подыхать.