Читаем Человек дождя полностью

      Безголовое тело сэра Ольга лежало на полу в луже крови, сверху на нем лежал Бобик и хрипло дышал. В его боку торчал кинжал, а своими зубами он сжимал другую руку Ольга, в которой то же был зажат кинжал. На меня напало какое то оцепенение. Я даже не смогла вызвать стражу. Та сама вбежала на стук падающего тела. Меня всю трясло. Ведь он же признался мне в любви, мы же целовались, ещё немного и мы бы....

      В ухе опять пискнуло: - Возьми себя в руки, ты же все это предвидела и сама создала все условия для того, что бы он совершил нападение на тебя.... Потом расскажешь, как тебе удалось отрубить ему голову? Меч невидимка?

      - Не обращая внимания на стражников, я в ночной сорочке бросилась к Бобику, левой рукой вырвала кинжал, а правой приложилась к его лобастой голове. Откинула кинжал в сторону и закрыла его рану другой рукой. Он перестал хрипеть и благодарно умудрился лизнуть меня в нос, затем довольно рыкнул и перевернулся на спину,- мол чеши мне пузо, я заслужил. Заслужил, заслужил, но спать будешь все равно только в ногах.

      На мне появился халат, который сам по себе запахнулся и подвязался поясом. Я мысленно сказала спасибо джинам и повернулась к телу. А тела собственно говоря и не было, была только нижняя половина, а верхней половины не было. А вот голова была целой. На меня удивленно взирали глаза. С большим трудом губы разомкнулись и спросили,- Как? Я взяла свой медальон в руки, он стал видимым и показала его голове сэра Ольга. Мне показалось, что он все понял, а самое главное, цвет его глаз изменился и на меня смотрел уже другой человек и эти глаза я уже где то и когда то видела. Затем глаза закрылись и все.

      В мои покои набилось полно народу,- шутка ли нападение на императрицу, будет что рассказать.

      - - Тело и голову сжечь, пепел развеять с городской стены, если ветер попутный, то отплываем по моему прибытию на флагман, ни кого ждать не будем. Я хочу скорее вернуться в столицу.

      Мои моряки настойчиво выпроводили всех лишних, остались только Адмирал, который так и не ложился спать и мастер Тор, который тоже ночевал в магистрате.

      Я устало присела на край кровати. - Ну вот и все, последний противник обезврежен. Мне было горько и обидно. Я всхлипнула,- Ну почему? Кому я сделала плохого, почему меня хотел убить человек, которому я почти доверяла?

      Не плачь, дочка, - в голосе Адмирала звучало сочувствие,- удел всех правителей,- быть начеку, и почти всегда в одиночестве. Исключение твой отец. Он тоже тяжело вздохнул. - Одевайся и поехали на корабль, там и позавтракаем. Хватит на твою голову приключений....

      Я стояла на капитанском мостике, крепко сжимая перила. Безбрежная океанская гладь растиралась передо мной. Тихо скрипели ванты. Впереди меня ждало ещё много боли, разочарований, надежд, обретенных друзей и поверженных врагов. Я верила, что ещё встречу ту свою, настоящую любовь... Но это все впереди, а сейчас я возвращалась в столицу, возвращалась повзрослевшей и поумневшей. Рядом со мной сидел Бобик и ждал, когда мы пойдем завтракать, обедать или ужинать, а лучше все сразу. В трюме меланхолично пережевывая железные подковы и крючья стояли Зайчик и Трофей. Корна Хроноса незримо покоилась у меня на голове, а на боку висел чудесный меч, что мог рубить все и всех.... А все равно грустно. Детство, а теперь и юность кончились. Я вступила во взрослую жизнь....


Конец         




Перейти на страницу:

Похожие книги

Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»
Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»

Работа над пьесой и спектаклем «Список благодеяний» Ю. Олеши и Вс. Мейерхольда пришлась на годы «великого перелома» (1929–1931). В книге рассказана история замысла Олеши и многочисленные цензурные приключения вещи, в результате которых смысл пьесы существенно изменился. Важнейшую часть книги составляют обнаруженные в архиве Олеши черновые варианты и ранняя редакция «Списка» (первоначально «Исповедь»), а также уникальные материалы архива Мейерхольда, дающие возможность оценить новаторство его режиссерской технологии. Публикуются также стенограммы общественных диспутов вокруг «Списка благодеяний», накал которых сравним со спорами в связи с «Днями Турбиных» М. А. Булгакова во МХАТе. Совместная работа двух замечательных художников позволяет автору коснуться ряда центральных мировоззренческих вопросов российской интеллигенции на рубеже эпох.

Виолетта Владимировна Гудкова

Драматургия / Критика / Научная литература / Стихи и поэзия / Документальное