Человек-эхо

— Моя мать бросила меня, когда мне было три года! — буквально выплевывает Шентон. — Первого февраля одна тысяча девятьсот девяностого года.

Он бьет кулаком по столу на каждом слове, его длинный худой палец нацелен Ною в лицо.

— Оставила меня с этими уродами! — продолжает Шентон с красным от ярости лицом. — И это должен был быть мой главный шедевр, Ной. Чтобы порадовать эту суку. Одна девица? Всего одна? Я хотел большего — чтобы и та, другая, висела там рядом с ней!

Дикин всегда смутно улавливал какую-то неведомую мотивацию, скрывающуюся за планом Шентона. За этой его зацикленностью на строго определенной дате.

— Какая банальщина! — рычит Ной. — Переваливать вину со своей прогнившей башки на отсутствующую мать! По крайней мере, найди мужество это признать. По крайней мере, возьми на себя ответственность за то, что ты сделал! Да ты просто наслаждаешься этим, поганец! Ловишь от всего этого кайф! Как раз потому ты пытаешь. Как раз потому насилуешь.

Шентон насупливается при этих словах, его губы кривятся от отвращения.

— Никто не рождается воплощением зла, Ной. Тебе-то уж следует это знать. Тебе потребовалось мое влияние, чтобы ты убил. И это я уболтал тебя трахнуть Джессику Амброуз в туалете. — Шентон улыбается, вновь берет себя в руки. — Может, ты и поимел ее как следует, но теперь моя очередь. — Его лицо разгорается от возбуждения при этой мысли. — Может, она тоже будет хороша. Держу пари, она будет драться.

Ной припоминает чувство пустоты в животе в тот момент, когда он подбивал клинья к этой женщине возле школьных ворот, в окружении всех этих детишек.

— Я не хотел трахать ее, — бормочет он в ответ.

— Но ты это сделал, Ной. Сделал. — Шентон тянется через стол, снисходительно треплет Дикина по щеке. — И секс по взаимному согласию никогда меня не привлекал. Нам просто был нужен рычаг влияния — что-то, чтобы она и ее лучший друг доктор как следует стреманулись. Хотя не то чтобы простой угрозы жестокой насильственной смерти было бы недостаточно… — Он смеется. — А потом, мне требовалось время, чтобы подготовиться. В тот вечер мне предстояло множество хлопот. Поджечь дом, перебить кучу людей…

Тоби произносит это совершенно хладнокровно, и Ной сразу припоминает отрезанные головы на месте убийства «под Кемпера», ту беременную женщину, ребенка у нее в животе.

Он тогда сделал то, что потребовал Шентон: в понедельник вечером оставил свою машину в Кранборнском лесу, а потом вернулся домой пешком. Не меньше десяти миль прошагал. Ненавидя себя за это, но опасаясь последствий в случае отказа. То же самое повторил в пятницу, отчего и опоздал на работу, когда Кара обнаружила двести четырнадцатую квартиру вместе с Гриффином.

— Я хотел посмотреть, как долго она проживет, — продолжает Шентон уже более ровным голосом. — Растянуть убийство, действительно позабавиться. Посмотреть, сколько я смогу от нее отчекрыжить, прежде чем она загнется. А потом Эллиотт нас нашла.

Тоби испускает разочарованный вздох.

— У тебя сдали нервы, сопля ты на палке! Все могло получиться просто пальчики оближешь.

Шентон подается вперед, так что его лицо оказывается в каких-то дюймах от лица Ноя. Дикин чувствует кислый запах давно выпитого кофе.

— Она тебе не верит.

— И что? Что я с этим могу сделать? — огрызается Дикин.

Тоби улыбается, насмешливо-торжествующе.

— Закончить дело, которое начал, — негромко продолжает он. — Убить себя.

Эти слова повисают в комнате, словно какая-то гнилая зараза.

— Тогда они скоро закончат, — продолжает Шентон. — По-быстрому закроют дело. С признанием и мертвым убийцей не станут искать кого-то еще.

Но Ной уже не тот человек, которым был тогда. Последние несколько дней взяли с него свою дань, но он готов к тюрьме. Пусть даже он и коп, но это будет, блин, просто детской прогулкой по сравнению с той ситуацией, в какой он находится сейчас. По сравнению с Шентоном. Таких даже за решеткой вряд ли встретишь.

Тот видит колебания Ноя и откидывается на стуле, сложив руки на груди.

— Тогда я сказал совершенно серьезно — несколько месяцев назад, помнишь? Думаешь, у меня пороху не хватит?

Ной чувствует, как кровь отливает от лица. Этот свой главный козырь Шентон всегда пускал в ход, когда чувствовал, что его власть над Дикином ослабевает.

Кара.

— Я убью ее.

— Оставь ее в покое!

Дикин чувствует тошноту. Опять припоминает, как выглядела та девушка в лесу, и то, как едва был способен продолжать весь этот фарс, когда осознал, как именно с ней обошелся Шентон. А когда появилась Кара? Он сразу понял, что в случае чего сделает Тоби. Знал, что тот убьет ее.

Ной пошел бы на что угодно, только чтобы защитить ее.

Шентон улыбается.

— Это почти трогательно — твоя любовь к этой шлюхе… — Смеется. — Ты уже признался в более чем тридцати убийствах, только чтобы я и волоска не тронул на ее драгоценной головке. Но что заставляет тебя думать, что я выполню свою часть уговора? Особенно когда она думает, что ты не при делах.

Тоби останавливается и вприщур смотрит на Ноя.

— Сам-то понимаешь, что ты просто больной урод? — рычит Дикин.

Шентон смеется.