Человек-эхо

Пока едут, в голове у нее вдруг возникает один вопрос.

— Гриффин, а кто такой Алан? — спрашивает она. — Ну тот толстяк в доме с убийствами под Мэнсона?

На секунду отрывая взгляд от дороги, он отвечает:

— Старший криминалистической группы.

— А почему он тебе помогает?

Гриффин фыркает.

— Он делает это не по доброй воле. Алан испортил кое-какие улики в одном из ранних убийств. Пропал отпечаток пальца — оригинальный образец и все, что с ним связано. Он умолял меня никому не рассказывать, и я согласился. Но когда меня отстранили, я понял, что могу использовать это в своих целях.

— Ты его шантажируешь?

Гриффин хмурится:

— По сути дела, да. Он ставит меня в известность обо всем, что представляет для меня интерес, плюс предоставляет мне доступ к местам преступлений, а я помалкиваю.

Обернувшись через плечо, он сворачивает вправо к какой-то облупленной многоэтажке.

— Приехали.

Парковка забита патрульными автомобилями и белыми фургонами. Джесс уже сомневается, насколько разумно поступил Гриффин, привезя ее сюда.

— Оставайся в машине, — приказывает он ей. — И не высовывайся.

Она смотрит, как Гриффин размашисто шагает к подъезду многоэтажки и что-то говорит стоящему там полисмену в форме. Перебрасывается парой слов с одним из криминалистов, а потом заходит внутрь.

Ожидая, Джесс размышляет, как часто Гриффин работает на грани допустимого, насколько легко он врет. Она и сама точно не знает, что думает о его явно теневом отношении к закону, но главное, что пока все это ей только на руку.

Джесс продолжает наблюдать за суетой вокруг дома, пока наконец не видит знакомую фигуру Гриффина, выходящего из подъезда. В руках у него большая картонная коробка, и он неловко придерживает ее на колене, открывая дверцу машины. Ставит ее внутрь, закрывает, а потом выпрямляется и, скривившись, потягивает спину.

— А что в коробке? — спрашивает она, когда он забирается за руль.

— Блокноты, видеокассеты.

— Это все его?

— Хм-м…

— И ты собираешься их все просмотреть?

Гриффин заводит мотор.

— Это часть работы.

— Но твоей ли работы?

Он ничего не отвечает, и Джесс тоже предпочитает промолчать. Они едут дальше, дребезжащий «Лендровер» пробирается по забитым транспортом улицам. Джесс так и не упоминает про фотографию его жены, которую нашла на столе. Хочет спросить его про нее, но сомневается, что стоит.

И тут вдруг замечает, где они.

* * *

Джесс не может поверить, что такое вообще возможно, но при свете дня это выглядит еще хуже. Теперь ничто не скрывает разорения. Пронесшийся сквозь дом огонь буквально выпотрошил его — стены почернели, окна выбиты, сад превратился в болото из жидкой грязи, истоптанной множеством грубых сапог. Она ожидала увидеть тут целую армию пожарных следователей — или, по крайней мере, хоть какую-то охрану, — но все вокруг как вымерло.

— А где все, Гриффин? — спрашивает Джесс.

— Думаю, они уже нашли, что искали, — мрачно отзывается он.

Свидетельства, уличающие ее, или вообще ничего? Она просто не может представить, чтобы что-то могло тут уцелеть.

Джесс выбирается из машины и идет по подъездной дорожке. Асфальт усеян всяким мусором, оставшимся от пожара, — под ногами какие-то обугленные деревяшки, гвозди, осколки стекла… Входная дверь опечатана, но, не обращая внимания на наклейку «Вход воспрещен», она толкает ее. Не заперто. В конце концов, красть тут уже нечего.

Внутри дома темно. Там, где остаткам крыши не удалось обеспечить хоть какое-то укрытие от дождя, стена совершенно отсырела. Джесс вытягивает руку и прикасается к ней. Пальцы сразу становятся черными от сажи.

От дома, в котором она недавно жила, практически ничего не осталось. Все пропало: разбито, сгорело или сломано. Джесс словно вся онемела — ее мозг никак не может постигнуть то, что она видит. Проходит через то, что некогда было кухней. Под ногами хрустят осколки стекла.

— Джесс!

Она поворачивается — Гриффин стоит у нее за спиной.

— Джесс, ничего тут для тебя нет.

Она опять обводит взглядом комнату. Обеденный стол валяется на боку, вокруг разбросаны сломанные стулья. Джесс подбирает один из них и ставит на ножки. Но так все выглядит еще хуже — когда что-то во всем этом разоре выглядит нормально и привычно.

Джесс чувствует, как Гриффин обхватывает ее за плечи и притягивает к себе. Она сознает, что плачет, и тоже утыкается в его черную куртку, судорожно всхлипывая и хлюпая носом. Но уже буквально через секунду зло вытирает глаза рукавом.

— Опять рассопливилась, — бормочет Джесс. — Вечно, блин, нюни распускаю…

Он смотрит на нее сверху вниз, его глаза серьезны.

— У тебя есть полное право плакать. Ты потеряла свой дом. Своего мужа.

— Все со мной будет в порядке. Бывало и хуже, — отзывается она. Хочет добавить: «И у тебя тоже», — но предпочитает промолчать.

— Так не бывает, Джесс. Как ни закрывай глаза, горе все равно никуда не денется, это не в твоей власти.

Она делает глубокий вдох и медленно выдыхает.

— Патрик как-то сказал: вот дом, в котором мы встретим старость. Но я никогда его так не рассматривала. — Джесс бросает взгляд на Гриффина. — Я до этого нигде больше двух лет не жила. С самого детства.