Человек-эхо и еще кто-то (Сборник)

… за ужином по столам пошел слух, что кого-то забирают. Якобы в полдень, когда приютская братия бесилась на спортплощадке, приезжали двое, были у попечителя, обо всем договорились, осталось только оформить бумаги… Девяносто семь стриженых голов склонились над тарелками. Кого из них? Время от времени в приют наезжали неведомые дяди и тети, шли с попечителем в канцелярию и там, закрывшись, делали что-то такое, после чего освобождалась одна из кроватей, а спавший на ней воспитанник исчезал навсегда, забыв на радостях попрощаться с товарищами. В такие дни Марио, напрягая воображение, пытался представить, что там происходит — за тяжелой .дверью канцелярии, и как так получается: вот они бегают, гоняют мяч, дают друг другу подзатыльники, и вдруг один оказывается не такой, как все, его уже выбрали, только он ничего еще не знает… Рисовалась огромная во всю комнату рулетка, стремительно вращающиеся цветные кольца и крохотный блестящий шарик — он беспорядочно скачет, будто ищет, куда ему спрятаться от жалящих жадных глаз… У Марио похолодело в животе — там спрятался блестящий шарик. Он почувствовал это еще днем, когда Рой отозвал его с площадки и повел к беседке, а потом, так и не сказав, что ему нужно, отпустил иди играй. Беседка стояла перед канцелярией, как раз напротив окон… После ужина, задержавшись, он подкараулил Роя в пустом коридоре. «Это правда, что приезжали выбирать сына?» Воспитатель тольжо улыбнулся. «Кто они?» — задохнувшись, спросил Марио. «Я их не видел. — Рой провел рукой по его стриженой голове. — Потерпи, скоро узнаешь»…

Где-то и сейчас застрял шарик судьбы, но Марио, сколько ни вслушивался в себя, не ощущал его холодящего присутствия. Одна настороженность и подозрительность.

Оставшись один, он с пристрастием осмотрел «свои апартаменты». Не зная еще, какие у него на них права и как долго он пробудет здесь, тем не менее пошел с ревизией и начал прежде всего с рабочей комнаты. Ее благопристойный вид и даже претензия на уют домашнего кабинета внушали недоверие. Не такая он важная персона, чтобы иметь кабинет, и если кому-то захотелось, чтобы он находился именно в этой комнате, то это неспроста. Наверняка она нашпигована всякими «глазами» и «ушами», и сейчас кто-то, может, тот же Филдинг, уже наблюдает за ним, усевшись у телеэкрана. Вот вам! — Марио мысленно манипулировал пальцами. С ним эти штучки не пройдут. В «Телесервисе» он кое-чему научился.

Первый осмотр ничего не дал, тогда он пошел по второму кругу, ощупывая и простукивая стены, мебель, оконные рамы. Где-то должен быть кондиционер, в помещение проникала струя прохлады. Присмотревшись, Марио увидел под потолком едва заметную полоску фильтра. Пришлось двигать тяжелый стол, громоздить на него стул, чтобы достать и отвести пластиковую крышку.

— Что вы там прячете?

Он чудом удержал равновесие. В дверях, насмешливо улыбаясь, стояла женщина в голубом халате и туго обхватывающей голову шапочке. По виду ее можно было принять за лаборантку или медсестру. Должно быть, она уже порядком находилась в комнате и наблюдала за его действиями.

— Не прячу, ищу, — в тон ей ответил он. — Не подскажете, где искать? Вы избавите меня от лишних хлопот.

Женщина прошла на середину комнаты. Дверь осталась открытой.

— Не трудитесь. У нас кто ищет, тот рискует потерять. Пожалейте мебель.

— Вы пришли, чтобы сказать мне это?

— Пришла посмотреть на Марио Герреро. Говорят… объявился у нас такой.

— И как я вам? — Марио спрыгнул со стула, стал разбирать свое сооружение.

— Для кинопробы, возможно, годитесь. Но я не режиссер. Биолог, Сьюзен Маккали, если вас интересует.

— И на том спасибо. Вы первая, кто сразу назвал себя. Или здесь не принято представляться?

— Как вам сказать… В каждом доме свои порядки. Мы все больше значим по обязанностям, чем по именам, так что не удивляйтесь, потом привыкнете. Полковника вы уже знаете. Если услышите «Кормилица» — это я.

— По части, значит, питания?

Сьюзен засмеялась.

— Приблизительно так.

— Боюсь, мне трудно будет называть вас Кормилицей. Слово какое-то…

— Нормальное слово, — перебила она и подошла ктелефону. Приглашу коллег, если не возражаете. — И в трубку: — Приходите, я у него.

«Коллеги» были, видимо, где-то поблизости. Через две-три минуты вошли двое, в таких же голубых халатах и шапочках, что и Сьюзен.

Поначалу, пока они стояли рядом, Марио показалось, что перед ним если не близнецы, то по крайней мере родные братья. Одного роста, примерно одних лет, одинаково сложены и уж совсем схожие лица. Но стоило им разойтись — и сходства как не бывало. Тот, что справа (Жан Трене — представила его Сьюзен), шагнул порывисто, стремительно, будто взял спринтерский старт. Не в пример ему Эгон Хаген (его тоже назвала Сьюзен) переместился, даже не поколебав воздуха, — мягким женским шагом; он, казалось, плыл, а не ходил. Присмотревшись, Марио найдет в них потом больше различий, чем схожего, и все же первое впечатление останется: два сапога — пара.