Человек и его вера

Более того, он может позволить себе проявить свою сокровенную сущность, обычно скрытую от глаз. Для Мышкина не существует людей незначительных. В каждом он предполагает присутствие достоинства и доброй воли, каждому идет навстречу с верой в него — не в педагогических целях, а самым естественным образом. При этом он, однако, нисколько не заблуждается относительно его недостатков, или душевной скудости, или непорядочности. Напротив, он оценивает их со спокойной объективностью и абсолютно реалистически. Поэтому при общении с ним человек вдруг оказывается в атмосфере неподдельной, раскрепощающей свободы. Ему больше не нужно обороняться против морального приговора, диктуемого самовлюбленностью или лицемерием, ибо приговор не выносится; не приходит ему в голову и играть какую-либо роль или становиться в позу, так как его видят насквозь. Это идет ему на пользу — дает свободу и возвращает к истине. Это обретение душевной ясности воскрешает в человеке — без какого-либо пафоса, со спокойным, хоть и возвышенным реализмом-то, что дано ему от Бога, и помогает ему вернуться к истинным ценностям в согласии с самим собой.

Этим и определяется та сила безграничного сочувствия, которой обладает Мышкин. Его готовность помочь самозабвенна. Чужое существование, его беды переживаются им как свои собственные. Это могло бы показаться пассивностью, отдачей собственного «я» во власть чужому страданию, более того — стихийным жертвованием себя другому вплоть до поглощения им, при том, что за конкретным «ты» вздымается «ты» общечеловеческое. К этому присовокупляется и тот патологический момент, о котором пойдет речь ниже. И действительно, сочувствие Мышкина нередко достигает тех пределов, когда личности начинает грозить опасность прекратить свое существование, выпав из сферы христианского. Но в конечном итоге этого не происходит — благодаря его спокойному, реалистическому взгляду на вещи. Отсюда сочувствие и черпает силы для своего подвижничества, становясь той питательной почвой, из которой произрастает то, «иное».

Понимание, самоотверженность, доброта, готовность помочь, сочувствие — к этому ряду следует добавить одно качество, которое по своему характеру не входит в него органически: правдивость. Ее наличие в этой исполненной сочувствия натуре, скажем больше — та степень, в которой она, вплоть до мельчайших деталей, эту натуру определяет, придает этому сочувствию его личностный и метафизический оттенок.

Правдивость этого человека состоит, однако, не только в том, что он не лжет, но и в том, что он всегда, везде, не думая о возможных последствиях, высказывает познанную им истину. Часто это действительно бывает чревато очень нехорошими последствиями; но истина хочет говорить его устами, и он отдает себя в ее распоряжение.

Мышкин — последний представитель очень древнего, рано упоминающегося в истории России княжеского рода, и он действительно — также и по своим внутренним качествам-последний.

С чисто биологической точки зрения здесь можно было бы говорить о вырождении. С детства Мышкин страдал эпилепсией. С течением времени припадки участились, так что он постепенно превретился чуть не в полного идиота. Из его рассказа мы узнаем, как он затем приезжает в Швейцарию и переживает там трудное время, пока тяжесть и внутренний мрак внезапно не покидают его и он не находит путь к природе и к людям; как постепенно укрепляются его здоровье и дух в общении с деревенскими детьми и с несчастной Мари (незабываемо его повествование о дружбе с детьми и с презираемой, обреченной на гибель молодой женщиной!). Когда потом он возвращается в Россию, чтобы вступить во владение наследством, он еще не вполне излечен, но состояние его здоровья все улучшается. Однако на протяжении тех нескольких месяцев, которые охватывает действие романа, он испытывает страшные потрясения; припадки возобновляются, а после того, как трагедия достигает апогея, его рассудок омрачается уже необратимо. В послесловии мы вновь находим его, в неизлечимом состоянии, никого не узнающим, в том же швейцарском заведении, из которого он уехал в Россию…

Следовательно, здесь перед нами — биологически подорванное существование. Этот факт безжалостно подчеркивается поведением той женщины, которая могла бы составить его счастье, — Аглаи. Она отвечает на его чувство всем своим женским существом, и поэтому его глубоко задевает, что она, руководствуясь своим верным инстинктом, не воспринимает его как полноценного мужчину и вначале подсознательно видит в нем Дон-Кихота, а затем издевается над ним уже откровенно как над «рыцарем бедным», срывая таким образом покровы со своей любви.